30 лет назад вышел «Radio Silence» — англоязычный альбом Бориса Гребенщикова, записанный вместе с Eurythmics в США Вот его история

В июне 1989 года в США вышел англоязычный альбом Бориса Гребенщикова «Radio Silence» — первая западная пластинка советского рок-музыканта, сделанная по стандартам американского шоу-бизнеса. Лидер «Аквариума» объездил с концертами все Восточное побережье, выступил в шоу Дэвида Леттермана, его клипы крутили на MTV, а альбом попал в национальный хит-парад Billboard. В записи участвовали музыканты Eurythmics, вместе с которыми БГ также презентовал новую программу в Ленинграде — с небывалым для вчерашнего подпольщика размахом. Вслед за ним покорять Америку отправились «Парк Горького», «Звуки Му», «Кино» и другие рок-звезды перестройки — песни на английском и работа с иностранными продюсерами становились нормой. Сам же Гребенщиков с тех пор больше никогда не исполнял свои англоязычные песни. Специально для «Медузы» журналист Александр Морсин поговорил с БГ и со всеми, кто наблюдал за его международным проектом со стороны, — и рассказал полную историю «Radio Silence». 

Весной 1989 года Борис Гребенщиков «вырезал себе глаза» — тонкую бумажную полоску со зрачками из своего полутораметрового портрета. Его нарисовал американский художник Эрик Скотт, получивший заказ от старейшего в мире лейбла звукозаписи CBS Records. Картине с БГ предстояло стать обложкой альбома тиражом 100 тысяч экземпляров и попутно оказаться много где еще — на страницах музыкальных журналов, рекламных плакатах и футболках; обложка не могла быть случайной. Итоговый вариант — с куполами храма Спаса на Крови — отвечал требованиям лейбла, но скорее подходил для путеводителя. Когда переговоры зашли в тупик, БГ решил вопрос с помощью ножниц: поместил вырезанные глаза на черный фон. «Людям из CBS портрет показался похожим на какую-то модную картинку, — вспоминает Гребенщиков в разговоре с „Медузой“ 30 лет спустя, — и тогда я оставил ниндзя-зрачки». 

Откладывать выпуск пластинки было уже некуда. В CBS боялись упустить момент: одновременно с ними свой «красный» альбом с серпом и молотом готовил крупный лейбл Polygram, подписавший контракт с московской группой «Парк Горького». Промедление грозило крахом рекламной кампании «первой американской записи рок-звезды из СССР». Однако альбом Гребенщикова обогнал пластинку «Парка Горького» на два месяца. 

«Все, что есть на этом альбоме, — это история моей жизни. На тот момент очень бурной и не самой легкой, но там было то, что я не мог сказать по-русски. Просто не умел, — говорит БГ. — Я всю жизнь писал красивые символические песни. А все, что оставалось глубоко внутри, не находило выхода. Чтобы спеть по-русски простое „ты нужна мне“, у меня ушло еще пять лет. На „Radio Silence“ я говорил прямо».

Русский подпольщик

В первый раз Гребенщиков попал в Америку в 34 года в декабре 1987-го, через полгода после своего знакомства с изобретателем и продюсером Кеном Шаффером из Нью-Йорка. В молодости Шаффер предлагал свои технические разработки зрелищным рок-группам (The Rolling Stones, AC/DC, Kiss), пришедшим в восторг от идеи беспроводной гитары. Позже о нем узнали телемагнаты и астронавты, которым были нужны беспроводные микрофоны. 

В Америке он представлял компанию Belka International, основанную на волне перестройки вместе с подругой Мариной Алби и московским предпринимателем Виктором Хроленко. В СССР Шаффер искал щедрых деловых партнеров, готовых вкладываться в масштабные советско-американские проекты — от продажи товаров и обмена специалистами до организации телемостов. Летом 1987 года Шаффер включился в подготовку первого в СССР полноценного рок-шоу из Америки — серии аншлаговых концертов Билли Джоэла в Москве и Ленинграде. 

В столицах Джоэла сопровождала команда операторов, снимавшая музыканта для документального фильма MTV. «Тогда мы все и познакомились, — говорит музыкальный критик Артемий Троицкий, выпустивший в то время в Великобритании книгу о русском роке. — Кенни [Шаффер] вышел на Бориса, появились люди с MTV, все закрутилось. Я был кем-то вроде их пиар-агента, давал контакты, устраивал встречи». К тому времени Гребенщиков — один из самых обсуждаемых и влиятельных рок-музыкантов страны: у «Аквариума» только что вышла пластинка на «Мелодии», состоялись первые большие концерты, в планах были гастроли и съемки в кино. 

Впечатляющий успех Джоэла в «Олимпийском», равно как и интерес американской публики к жизни за железным занавесом, убедил Шаффера, что совсем скоро рок-н-ролл превратится из символа свободы и перемен в самую прибыльную статью культурного обмена. «Белке» срочно понадобился свой экспортный рок-герой, только на этот раз в обратном направлении — из Советского Союза в США. «Кенни носился с идеей устроить в Америке [фестиваль] Live Aid, только русский, и собрать там всех звезд, — рассказывает БГ. — А мне было неинтересно выступать в качестве „знаковой фигуры“. Я хотел выехать из СССР и записаться с людьми, у которых мог чему-то научиться». По его словам, именно тогда Шеффер решил, что из приезда в США одного русского может выйти нечто большее, чем фестиваль. 

Belka International запустила сразу два продолжительных проекта, организованных по одному принципу — погружения англоговорящего советского человека в американскую среду. Главным героем первого проекта был Борис Гребенщиков, во втором участвовал афганский корреспондент «Огонька» Артем Боровик. «Солдат-репортер» Боровик отправлялся на службу в американскую армию и писал об этом книгу, «музыканта-философа» Гребенщикова ждали американские студии и запись альбома. 

Оставалось уладить формальные вопросы: БГ требовалась характеристика от горкома Ленинграда, рекомендация от Министерства культуры СССР и разрешение Госконцерта. Бумажная волокита заняла четыре месяца, разрешение на выезд из страны Гребенщиков получил за пять часов до вылета из Шереметьево. «Это был первый в своем роде контракт, поскольку сам музыкант выступал в нем независимой стороной, — объяснял позже Шаффер „Московскому комсомольцу“. — По советским понятиям это было неслыханно».

Перевод — фальшивка

Музыку советского рок-подполья Шафферу показала Джоанна Стингрей — американка, выпустившая в 1986 году в США сборник «Red Wave», объединивший записи четырех ленинградских рок-групп («Аквариум», «Кино», «Алиса» и «Странные игры»). Стингрей была на особом счету у служб безопасности обеих стран; по ее словам, и ФБР, и КГБ считали ее шпионкой. Опальные пленки она вывозила контрабандой, иногда в каблуках ботинок.       

Сама Стингрей узнала о Гребенщикове еще в Америке. Собравшись побывать в СССР, она встретилась с приятелем Андреем Фалалеевым, советским филологом-эмигрантом. Фалалеев рекомендовал Стингрей обязательно увидеться с «Гребенщиковым, главным советским андеграундным рокером». Он не просто знал музыкантов «Аквариума», но даже когда-то сдавал им комнату в двухэтажном доме на Каменном острове в Ленинграде.

В нем, по воспоминаниям флейтиста группы Андрея «Дюши» Романова, впервые прозвучала песня «Аквариума» «Death of King Arthur». Через год, летом 1980-го, она попала в скандальный панк-джем «Аквариума» в Тбилиси, стоивший Гребенщикову работы и комсомольского билета из-за «неподобающего» поведения на сцене. Через десять лет песня вошла в первый американский альбом БГ «Radio Silence». 

Теоретически записи на английском языке у Гребенщикова могли появиться гораздо раньше. «Я вырос, слушая английскую музыку. И первые несколько песен, которые я написал в школе, тоже были на английском, — признается БГ. — По-русски тогда пели: „Поднялся рассвет над крышей, человек из дома вышел“. Это совсем не то, что я хотел слышать». Тем не менее к моменту основания «Аквариума» в 1972 году Гребенщиков потерял интерес к сочинительству на английском языке и почти не писал на нем вплоть до альбома с «ниндзя-зрачками».

Переводить старые вещи «Аквариума» для «Radio Silence» Гребенщиков не собирался. «Песня — вещь магическая. Сказанное на одном языке на другой не переводится. Это на сто процентов исключено. Я пробовал, выходит фальшивка, — утверждает БГ. — Помню, как попал в эти сети с Джоанной [Стингрей]. Она несколько лет просила меня перевести тексты „Аквариума“ — и мы даже пытались что-то делать, пока песни не превращались в эстрадную шуточку. А я не для того их писал, чтобы они деградировали». 

Кроме песен, у них ничего нет

Перед поездкой в США у БГ была только одна новая песня на английском. Также он раздумывал о записи дуэта с вокалисткой американской группы The Pretenders Крисси Хайнд.

В 1988 году Гребенщиков и Хайнд участвовали в уникальном по составу рок-телемосте Ленинград — Лондон: в английской студии среди прочих были Брайан Ино и Питер Гэбриел, в советской — Жанна Агузарова, Сергей Курехин и Михаил Борзыкин. В течение получаса музыканты, не без удивления друг от друга, обсуждали условия, в которых им приходится творить: советским артистам не хватало индустрии и рынка — западные рок-кумиры, напротив, устали играть по правилам бизнеса. «Я считаю, что с творческой точки зрения вы в очень завидном положении», — обратилась к коллегам в Ленинграде Крисси Хайнд. Жизнь звезды на Западе, пояснила она, похожа на безумный цирк. Тогда как в СССР музыкантов ничто не отвлекает, ведь, кроме песен, у них ничего нет — ни продюсеров, ни чартов, ни денег.    

«Это звучало как „если у вас нет хлеба, ешьте пирожные“, — вспоминает лидер группы „Телевизор“ Михаил Борзыкин. — Сидели в одной программе, но как будто из разных миров. Было странно слышать о плюсах нашего положения, когда нам элементарно не хватало инструментов».

Тогда Гребенщиков очертил разницу между американским роком и советским. «Поскольку рок-н-ролл есть протест, восстание, бунт, то если начинать с Элвиса Пресли, в Америке это бунт против религии. Бунт выражается в ритме, в открытом сексуальном поведении — в отрицании всех табу, которые давят людей с детства, — пояснил БГ. — У нас религия никого не подавляет. Нас подавляет государство, и это всегда было свойством России. В последние 70 лет мы столкнулись с этим еще более прямо. Поэтому то, что мы имеем в виду, говоря о русском роке, — это форма протеста против давления со стороны власти». 

Через полгода Гребенщиков и Хайнд встретились в Лондоне, чтобы записать одну из песен для «Radio Silence». 

Контракт и работа с Eurythmics

Первая поездка БГ в Америку с Кеном Шаффером не принесла ничего, кроме знакомств и устных договоренностей. Советского музыканта представили главам лейблов и десятку артистов первой величины от Blondie до Майкла Джексона, сводили на день рождения к Фрэнку Заппе, показали ночную жизнь Нью-Йорка — и не более того. Для контрактов и авансов требовался сильный свежий материал и как минимум еще одна поездка. «Я уехал в Америку на деньги Кенни. А у него не было денег. Найти лишние сто долларов было большой проблемой», — говорит Гребенщиков. 

«В Америку Боря прилетел в своей плохенькой белой дубленке, которую бабушка купила ему на барахолке. Мы бедные были. В таких дубленках в СССР ходили милиционеры», — писала мать БГ Людмила Гребенщикова в своей книге о сыне. 

По словам Троицкого, новость о возможном американском альбоме БГ была принята в ленинградской рок-тусовке спокойно: «Реакцию Майка и Цоя я не помню, но зависти и ревности не было. Была радость и понятные всем опасения». В интервью Джоанне Стингрей Виктор Цой описал эти опасения так: «Обычно, как только предприимчивые люди на Западе чувствуют, что можно заработать деньги на группе, они покупают ее, и музыка перестает быть интересной».      

Участники «Аквариума» были заинтригованы не меньше БГ: что ждет их после выхода пластинки, оставалось загадкой. «Было ощущение, что двери открываются для всех, — вспоминает виолончелист группы Всеволод Гаккель. — Когда [гитарист „Кино“] Каспарян показал на концерте „Поп-механики“ фото Бориса с Боуи, это многих впечатлило». 

Репортеры программы «До 16 и старше» спросили у вернувшегося из первой американской поездки БГ, серьезно ли в Америке относятся к «нашему советскому року». «Очень серьезно. Они ничего о нем не знают», — отчитался музыкант.

Во время второй поездки в США БГ определился с лейблом — выбор пал на CBS Records. «Он [глава лейбла Уолтер Йетникофф] подписал контракт, даже не слушая моих песен, — ему понравился мой вкус к шотландскому виски», — уверял БГ слушателей «Аэростата». Под руководством Йетникоффа CBS выпустил самые популярные пластинки Майкла Джексона, Брюса Спрингстина и Билли Джоэла.

Продюсировать запись БГ предложил Дейву Стюарту из Eurythmics. В 1987 году дуэт Стюарта и Энни Леннокс находился на вершине славы. Их недавний альбом «Revenge» оказался самым успешным в карьере. Стюарт помогал Мику Джаггеру записывать его сольный альбом и два года подряд признавался лучшим музыкальным продюсером Великобритании. 

«Я был одержим Eurythmics, и когда мне сказали, что Дейв работает в соседнем здании, мы через минуту были там. Я напал на него, как зверь. А он же такой мятущийся, не может никому отказать, — говорит БГ. — Он впервые увидел кого-то из русских, и ему стало по-человечески интересно». В биографии Энни Леннокс сказано, что «Гребенщиков заработал расположение Энни и Стюарта тем, что имел их пластинки, доступные [в Ленинграде] только на черном рынке». 

По мнению басиста «Аквариума» Александра Титова, «можно было найти кого-то ближе и интереснее». «У всего, что делает Дейв, есть налет сахарина, но как продюсер он был очень полезен, — говорит Титов. — Он быстро ввел нас в курс дела. Если бы не его поддержка, все могло бы быть гораздо хуже». 

Бытующее в среде поклонников «Аквариума» мнение, будто «Radio Silence» мог продюсировать Дэвид Боуи, БГ опровергает. «Я не лежал в сфере его интересов». 

Концерт в Канаде, БГ как русский Стинг

В июне 1988 года весьма многолюдный в те годы «Аквариум» (что-то вроде нынешних Arcade Fire) в полном составе выступил в Канаде — на благотворительном концерте, устроенном в Монреале движением «Врачи мира за предотвращение ядерной войны». 

Выбор первой песни говорил сами за себя: «Мир, как мы его знали, подходит к концу». Оставленный на финал «Поезд в огне» Гребенщиков представил отдельно: «Эта песня была написана после нашего долгого разговора с [британским музыкантом] Грэмом Нэшем в прошлом году в Москве. Мы говорили о том, может ли написание песен и рок-музыка изменить что-то в политике. На такие вопросы в России принято отвечать „нет“. Грэм возмутился: „Вы можете!“ Я сказал: „Ладно, мы попробуем“. И вот что вышло».  

Следом он произнес авторский перевод припева, после чего случилось, возможно, самое мощное в истории группы исполнение песни. На бис прозвучала «Сестра» — и снова с частичным переводом. «Разово так сделать можно, — парировал Гребенщиков, объясняя „Медузе“ внезапный компромисс. — Если петь дальше [переведенные песни] — это проституция». 

В The Boston Globe выступление «Аквариума» назвали волшебным. «Группа из восьми человек с гитарой, флейтой, скрипкой и виолончелью пела на русском языке и звучала как экзотический медитативный гибрид Fairport Convention и Jethro Tull, регги, калипсо и классики», — писал обозреватель Стив Морс.

В Канаде «Аквариум», пользуясь связями «Белки» и покровительством CBS, оказался в одной из самых дорогих (по оценке Гаккеля) студий мира, где работали Боуи и The Police. Расположенная на берегу озера Le Studio напоминала резиденцию. Гребенщиков собирался записать «Death of King Arthur» в новой аранжировке, но все попытки переиграть старую песню привели Гаккеля в бешенство. Переругавшись в пух и прах, группа покинула студию без нового материала, если не считать зачем-то записанный БГ под акустическую гитару романс Вертинского «Китай». 

Весь следующий день «Аквариум» провел в магазинах, прежде всего в музыкальных. В каждом группа задерживалась по несколько часов. «Это был культурный шок, — говорит Гаккель. — Мы же никогда не были за границей, даже в Польше или Болгарии». Гребенщиков уехал в Нью-Йорк, группа возвращалась домой вместе с русской делегацией врачей и дипломатов. 

С канадских перипетий «Аквариума» начинался фильм «Long Way Home» британца Майкла Аптеда, специально снятый для продвижения пластинки БГ на MTV. Как и в случае с Джоэлом в СССР, операторы находились возле звезды большую часть дня. Предыдущей музыкальной лентой Аптеда был фильм о становлении сольной карьеры Стинга — с новым многообещающим составом, в непривычной обстановке и языковой среде (большую часть фильма Стинг проводит в Риме и Париже). Все это, включая триумф музыкантов на финальных титрах, было в деталях повторено в «Long Way Home».

Группа без головы

«У меня не было цели записать „Аквариум“ в Америке. Все восьмидесятые мы с большим трудом играли то, что играли, совершенно не умея этого делать, — говорит БГ. — И когда я вытащил всех на фестиваль в Канаду, стало ясно, что группу не интересует ее уровень и работа в студии. Все просто ходили по магазинам и выпивали за сценой. Они хотели быть звездами. [Гитарист Александр] Ляпин ухитрился съесть ЛСД, но два часа таблетка не действовала. Он послал всех **** (к черту), выпил бутылку водки, успокоился и пошел играть». 

Когда группа вернулась в Ленинград, Гребенщиков был уже в Лондоне. В The Church Studio он продолжил записывать свои новые английские песни (первые записи были сделаны в Нью-Йорке на студии Hit Factory). «Началось лето, мы плавали по каналам на барже Дейва [Стюарта], пили на солнечной палубе шампанское и швартовались у домов его друзей, — вспоминал БГ. — Дейва любили все, и таким образом Джордж Харрисон, Рэй Купер, половина „Монти Пайтон“ — все стали частью этого большого полотна».

По словам Гаккеля, старые коллеги по «Аквариуму» отныне не представляли для БГ интереса, «мы больше не были ему ровней». «Он уже давно тяготился группой, которую сам раздул до невероятного размера. У него не хватало духу ее распустить», — писал виолончелист. «„Аквариум“ тогда едва держался вместе. С точки зрения творчества никто ничего не собирался делать», — признает Гребенщиков. 

Работу в Америке он предложил только Титову — единственному, как признавали окружающие, музыканту экстра-класса в группе. «Версия о том, что я был самым подкованным, меня не очень удовлетворяет, — говорит Титов. — Просто Борису нужен был человек, способный его поддержать. Если бы поехал кто-то другой, этой поддержки было бы меньше». 

Вдвоем с Титовым БГ неоднократно играл на «квартирниках». В последний раз перед отъездом — на вечере памяти Александра Башлачева, покончившего с собой в феврале 1988 года, они спели «Черного ворона». Не прошло и года, как главная русская народная песня о смерти прозвучала на дне рождения Энни Леннокс в доме Мика Джаггера в Нью-Йорке. «Удачный выбор!» — отшучивался много лет спустя Титов. 

«Я тогда впервые в жизни получил кредитную карточку, — говорит БГ. — Все хорошо, кроме одного. На ней не было денег. Я не знал, где взять пять долларов, чтобы поесть, не говоря о том, чтобы вывезти кого-то из России. Иногда CBS оплачивали счета, но каждый раз это была битва».

В нехватке денег у CBS члены «Аквариума» сомневались. «У огромной компании с миллионными тиражами не было бюджета, чтобы привезти пять музыкантов? Звучит странно, — замечает Гаккель. — В крайнем случае мы сами могли купить себе билеты. Просто нас никто не звал». В течение года костяк группы действительно съездил в Америку за свой счет в качестве туристов. 

«Лидер „Аквариума“ был увезен в США, а обезглавленная группа брошена на произвол судьбы (в контракте даже не упомянули ее название). Так идущие напролом бизнесмены походя разрушили любимейший миф русского рока и своеобразный культурный институт, каковым являлся „Аквариум“», — подытожил Артемий Троицкий в книге «Back in the USSR».

Стильный парень играет модную музыку

Студия The Church, открытая Дейвом Стюартом в начале 1980-х, располагалась в светской части действующей церкви на севере Лондона. Именно там Eurythmics придумали свой главный хит «Sweet Dreams (Are Made of This)». В следующие 35 лет в The Church были записаны или сведены треки для альбомов «Violator» Depeche Mode, «OK Computer» Radiohead, «25» Адель и многих других, включая новый диск «Madame X» Мадонны, вышедший в июне 2019 года. 

Для Гребенщикова начиналась горячая пора записи — ежедневной многочасовой работы в студии, поиска нужных музыкантов, выбора единственно верной аранжировки и долгих интервью в окружении съемочной группы. CBS рассчитывали получить готовую запись уже к концу августа, выход пластинки был намечен на январь. На этом фоне новая песня БГ «Real Slow Today» с рефреном «сегодня все будет не спеша» звучала издевкой. 

За неделю количество участников проекта утроилось. К взятым с улицы музыкантам присоединился концертный состав Eurythmics и знаменитый перкуссионист Рэй Купер. На бэк-вокале были Энни Леннокс, Крисси Хайнд и солист экспериментальной постпанк-группы The Associates Билли Маккензи с мало на кого похожим голосом. «Впору было тронуться умом, но как-то я удержался», — диагностировал БГ. 

В это время другая часть съемочной группы «Long Way Home» снимала членов «Аквариума» и семью Гребенщикова в Ленинграде. «Прямые включения» из частной жизни напоминали стилистику неизвестных в СССР реалити-шоу: Всеволод Гаккель ездил на велосипеде и нырял в прорубь, барабанщик Петр Трощенков играл в ресторанах, жена БГ мыла посуду и ухаживала за детьми. «Единственная проблема, что когда Борис в Америке или где-то еще, то нам делать нечего», — сожалели музыканты. 

Записанный в Лондоне материал БГ не устроил: «Кроме давления агентов CBS, с которыми я был готов рубиться, я сталкивался с пассивным сопротивлением Дейва и его техников. Каждый день. Выхожу на полчаса из студии, а в песне вместо живых инструментов уже сэмплированные трубы и электроника. Прошу живой дудук — мне приводят скрипача из кабака». 

Попытки исправить «английские» ошибки в студии в Лос-Анджелесе только ухудшили положение. БГ упрашивал звукорежиссера Eurythmics сделать его голос то «чистым, как звук гитары», то похожим на вокал Игги Попа. Пестрота записанных вещей сбивала менеджеров CBS с толку. Полгода назад Шаффер рассказывал им о «мистической атмосфере» загадочного «Аквариума» и БГ как лидере андеграунда — вместо этого менеджеры слышали гибрид американского поп-рока и многозначительной английской эстрады. «Что до меня, то я впервые чувствую кризис, — не скрывал отчаяния Шаффер. — В Лос-Анджелесе появился тот Борис, которого я не знал». 

Без «Поезда», но с Вертинским

Приезд Титова в студию в Лос-Анджелесе добавил БГ уверенности в себе и усилил напряжение внутри всей команды: теперь упрямых русских было двое. «Когда Сашка приехал в Америку, все было накалено до предела, — говорит „Медузе“ Гребенщиков. — Я все время был на грани отчаяния, что-то среднее между экстазом и истерикой. Просыпался и понимал, что все ускользает и я не знаю, что делать». 

«Ситуация была достаточно нервная. Все требовали хитов, соблюдения сроков. Поначалу Борис храбрился, но когда понял, что все складывается не так, как нужно, начал паниковать, срываться. На него со всех сторон валились неприятности. Короче, стресс немереный», — вспоминает Титов.   

«Странно, я не чувствую себя чужаком. Я чувствую себя на своем месте», — пел Гребенщиков в заглавной песне. На родине у «Аквариума» вышел записанный на «Мелодии» альбом «Равноденствие». 15-летний период подполья и самиздата группы подошел к концу.  

Набор песен, отобранных БГ для «Radio Silence», удивил и Шаффера, и CBS: в англоязычный альбом попали две песни на русском, среди совсем новых треков были артефакты из 1970-х, ударный и непримиримый «Поезд в огне» остался за бортом, зато нашлось место романсу Вертинского. «Когда альбом был уже почти готов, я дописал к нему „Молодых львов“ как послесловие, — говорит БГ. — А почему я взял „Китай“ Вертинского, я не имею ни малейшего представления». 

«Выбор, на мой вкус, странный, но Гребенщиков вообще своевольный и поет чего хочет, — считает музыкальный критик и главный редактор Men's Health Russia Максим Семеляк. — Там есть очень хорошие песни. „Radio Silence“, „The Wind“ и еще некоторые. Чувствуется эта, с одной стороны, лихость случайного человека, угодившего не пойми куда, с другой — прилежание школьника на городской олимпиаде по английскому языку. Этот сплав и придает красивый и уникальный смысл всему спетому». 

Осенью Гребенщиков убедил CBS отложить выпуск альбома, чтобы добиться желаемого звука. Отсрочка ничего не дала: БГ был доволен только треком «That Voice Again», который и задумывался как новаторский и электронный. Остальные песни, записанные не с живыми инструментами, а с помощью синтезатора, сильно отличались от видения Гребенщикова: «Мне нравились Eurythmics, и я знал, на что иду, выбирая Дейва, но я хотел совсем другого. Абсолютно органической и натуральной музыки без синтетики. Я пытался переломить вектор современной музыки. Я не хотел современного, я хотел вечного», — говорит он.

Одним из немногих, кто слышал черновые варианты английских песен БГ, был радиоведущий передачи «Севаоборот» на Би-би-си Сева Новгородцев. «Демонстрационные записи мне не понравились. Гребенщикова я давно знал и любил по его подпольному периоду, его русским песням. Там, где была поэзия, мистика, где было застрочное пространство, — говорил Новгородцев после выхода альбома в Англии. — И вдруг фонограмма, полная гитарных риффов, блеска профессионализма, электроники. На всем этом голос выпадал из привычного мне контекста. Я не знал, что сказать». 

Английские песни в Ленинграде

В ноябре, за полгода до выхода пластинки в США, Гребенщиков презентовал «Radio Silence» в Ленинграде. В двух аншлаговых концертах в СКК участвовали музыканты и техники Eurythmics, Рэй Купер, члены «Аквариума» и сразу три бэк-вокалистки. 

В первой части шоу звучал материал на русском, во второй — на английском. «Послушайте, может быть, вам что-нибудь понравится. Все равно, на каком это языке. Главное, что это абсолютно честно, это отсюда, — будто извиняясь, говорил БГ и тянул руку к сердцу. — Песни так же я писал... Нет, не на русском. Десять песен будет на английском. Это честные песни. Мы не продавались, когда их писали». Как и на концерте в Монреале, аудитории пришлось поверить Гребенщикову на слово. 

Членам «Аквариума», не участвовавшим в записи «Radio Silence», предлагалось «разучить все партии». «Нам было поставлено условие: кто не будет готов, тот не будет допущен к концерту. Получалось, что нам надо было на слух снимать гармонию песен и делать свою аранжировку, очень приблизительно соответствующую тому, чего он [Гребенщиков] понаписал. А точнее, не он, а те люди, которые играли на записи и сами разрабатывали свои партии», — вспоминал Гаккель.

Для подготовки шоу в Ленинград приехал художник по свету Билли Джоэла, погрузивший сцену в полумрак. Два луча высвечивали Стюарта и БГ. «Я был на этом концерте. По звуку и свету это был прорыв, мы стояли с открытым ртом. Смотрелось очень сильно, — уверяет лидер „Телевизора“ Михаил Борзыкин. — Я плохо помню сами песни, но было ясно, что это крепкий материал». 

После первого шоу к сидящему на полу гримерки Гребенщикову подошел Дейв Стюарт и протянул ему бутылку водки. Рядом оказались операторы «Long Way Home». «Вот мудрый человек», — поблагодарил БГ. «Первый вечер турне и последний — это всегда нечто особое. А у нас они идут один за другим (Стюарт приехал в Ленинград всего на четыре дня — в туре было запланировано два концерта — прим. „Медузы“)», — заметил Стюарт и открыл банку пива.   

Одним из пришедших на второе шоу зрителей был британский документалист Лесли Вудхед. В 1960-х он снял исторический концерт The Rolling Stones в Гайд-парке, на котором собралось 250 тысяч зрителей. «Гребенщиков излучал магнетизм такой силы, какой я не чувствовал со времен съемок The Rolling Stones. Одетый во все черное, давая указания на сцене и улыбаясь своей знаменитой улыбкой, он представал тем, кем был на самом деле, — русской рок-звездой», — писал Вудхед в своей книге «Как The Beatles встряхнули Кремль», вышедшей в 2013 году. 

Вудхед также упоминает, что в ночь перед концертом жена БГ Людмила пыталась покончить с собой: «Троицкий рассказал мне, что [для Гребенщикова] это была ужасная ночь. Ходят слухи, что он завел роман с женой своего басиста. Жена Бориса Люда пыталась выброситься из окна. Сейчас он приехал с порезами на запястьях от битого стекла». Концерт закрывала битловская «All You Need Is Love». 

Сам Гребенщиков рассказал об этом эпизоде журналу Fuzz в 2002 году: «На самом деле у всех в тот момент была настолько снесена крыша — люди пытались выкинуться в окна, я на второй концерт вышел весь изрезанный стеклами. Были такие драмы чудовищные! Как-то получилось, что сложные точки судьбы у всех пришлись на этот короткий промежуток времени». 

Вскоре Гребенщиков расстался с женой и съехал в отдельную квартиру. «Я об этом никогда не говорил, но на „Radio Silence“ есть очевидно трагические вещи», — признается музыкант.

Если бы Чехов стал писать бродвейские мюзиклы

Весной 1989 года началась подготовка к международному промотуру «Radio Silence». Несмотря на личный конфликт, Титов согласился участвовать в гастролях БГ и снова уехал в Америку. Впереди было 22 города Восточного побережья за 25 дней. «Сашка всегда вел себя безупречно и в любой ситуации оставался вернейшим другом. Лучшего компаньона было не найти», — говорит Гребенщиков. 

Собранная в Нью-Йорке группа репетировала три недели: никто из музыкантов не участвовал ни в записи, ни в презентации пластинки в Ленинграде. «По чудовищности подбора не менее нелепо, чем „Аквариум“», — сказал позже Гребенщиков в эфире Севы Новгородцева. 

На первое шоу бенда в Нью-Йорке пришли Дейв Стюарт, Энни Леннокс и Игги Поп. Репортер The New York Times отдал должное хорошему английскому певца, но остался недоволен его безликостью. В Newsday БГ сравнили с Боуи образца середины 1970-х («Изможденный белый медведь» и «Изможденный белый герцог») и увидели в нем «манифест рок-н-ролльной гласности». «Тридцать лет американская музыка шествовала по миру с имперской самонадеянностью, присущей поп-культуре сверхдержавы. Теперь очередь русских. Ирония в том, что их первая рок-звезда слишком быстро зазвучала как ее западные коллеги по цеху», — резюмировали в Newsday. 

В конце мая в Англии прошла премьера фильма «Long Way Home» — газета The Times назвала его «мастерским». The Independent оценила попытки Гребенщикова творить на неродном языке удовлетворительно: «Получилось как если бы Чехов стал писать бродвейские мюзиклы». Взаимные упреки и компромиссы в студии напомнили изданию «переговоры по разоружению: уберите синтезаторы здесь, а мы добавим живые инструменты там». Тем не менее, по словам ведущего Би-би-си Леонида Фейгина, на фильм «откликнулись все без исключения английские газеты».

Спецпоказ «Long Way Home» прошел в Каннах. В Париж БГ приехал с мамой Людмилой Харитоновной. «У Борьки каждый день было интервью. А я целыми днями гуляла и ходила по магазинам. Все расходы, даже в ресторанах, оплачивала CBS, — писала она в книге „Мой сын БГ“. — Боря пришел в наш номер как-то вечером и принес мне в подарок украшения, лежащие в фирменном футляре. Я открыла — там лежала тонкая золотая цепочка и золотой браслет. Я говорю: „На старческую шею — тоненькую цепочку?“ Боря рассердился, схватил браслет и выкинул его в форточку». 

Впрочем, представитель группы Алексей Ипатовцев говорит, что в Каннах фильм не показывали. По его словам, и сам Борис Гребенщиков никогда не слышал про это.

MTV, шоу Леттермана и вся Америка

В июне продажи «Radio Silence» начались в США и Японии. Две недели клип на заглавную песню показывали по MTV не меньше четырех раз в день. Вместе с новой группой БГ выступил в развлекательном шоу Дэвида Леттермана, где на ровном месте спровоцировал скандал. «Он спросил меня, то, что вы зарабатываете в США, это значительно больше, чем то, что вы получали в России? И потом еще что-то про деньги, деньги, деньги, — вспоминал Гребенщиков. — А я был молодой, наглый и очень глупый. Я сказал Леттерману: вы все время говорите про деньги, может, поэтому американская музыка стала такой скучной. Аудитория меня освистала». По мнению БГ, эта фраза стоила ему дальнейшей карьеры в США. 

На 23-м концерте тура Гребенщиков наконец стал первым советским артистом, попавшим в национальный хит-парад США Billboard. 

Музыканты перемещались по побережью в автобусе с койками. В какой-то момент к ним присоединился Александр Липницкий, басист «Звуков Му». «Борис пригласил меня поехать с бендом, и я согласился, — вспоминает он. — Мне нравилось, как они играют. Все было очень бодро и бойко, концерты проходили с большим успехом. Помню, однажды за сцену прошел Стинг. Бориса везде тепло принимали. Другое дело, что это был обычный американский поп». 

Из-за просчетов менеджмента музыканты не раз оказывались в городах, где альбом было не достать — его еще не отгрузили в магазины. «Пластинка могла появиться через месяц, когда о залетном русском артисте уже никто не помнил, — объясняет Липницкий. — Бориса это ужасно злило». 

Концерты проходили в клубах на 400–500 человек и залах при университетах. Больше всего зрителей (порядка тысячи) собралось в Чикаго. «Было много молодежи, студентов. Наверняка были люди, которые интересовались русской культурой, а не только роком, — продолжает Липницкий. — Борис постоянно участвовал в каких-то конференциях. Его подавали как крупного русского поэта, и, думаю, это имело свой эффект». 

В СМИ Гребенщикова нередко называли «русским Диланом» (от этого ярлыка он не избавился до сих пор). Это был хороший аванс, но лишь на первый взгляд. Последняя на тот момент пластинка Дилана «Down in the Groove» была единодушно разгромлена критиками, а песни на «Radio Silence» не были похожи на дилановские «Like a Rolling Stone» или «Knockin’ on Heaven’s Door». Не говоря о том, что новая волна и электроника — не то, с чем привычно ассоциировался будущий Нобелевский лауреат. Схожий нулевой результат давали сравнения с Боуи, Лу Ридом и Игги Попом — в конце 1980-х их карьеры плавно шли под откос. 

«Программа тура и правда вызывала диссонанс: она не знакомила с русской музыкой и не попадала в аудиторию Дилана, для которой „Radio Silence“ был в чистом виде поп-продуктом, — считает Липницкий. — Откровения не случилось, потому что ничего нового американцы там не нашли. Стильный парень с серьгой в ухе поет на английском и играет модную музыку — какая уж тут сенсация».

На вопрос «Медузы», почему «Radio Silence» не стал поводом показать миру русский рок, Гребенщиков ответил: «У меня не было ни малейшей задачи показать русский рок. Он существует сам по себе». 

Провал

В Billboard «Radio Silence» не поднялся выше 198-й строчки из 200. В первой тройке тогда находились саундтрек Принса к «Бэтмену», альбом малоизвестного в России 25-летнего автора рок-баллад Ричарда Маркса и диск подросткового бойз-бенда New Kids on the Block. Через две недели пластинка покинула хит-парад, успев, впрочем, оказаться выше прошлогоднего альбома R.E.M. «Green».  

«Мне кажется, „Radio Silence“ могла достигнуть большего, если бы в записи и туре участвовал весь „Аквариум“, — уверен Александр Липницкий. — Люди рассуждали бы о загадочной русской душе, интеллектуалы пытались вслушаться в песни. Другой вопрос, что узок круг этих интеллектуалов, а привозить группу дорого». В фильме «Long Way Home» Всеволод Гаккель полагал, что Гребенщикову стоило записать альбом одному, спев все песни под гитару. 

О том, что Гребенщикову имело смысл взять с собой группу, писали и американские критики. Видевший выступление «Аквариума» в Канаде обозреватель The Boston Globe назвал пластинку глянцевой, а новую группу БГ слишком агрессивной. «Исполненные на бис акустический „Китай“ и „Молодые львы“ показали, насколько Гребенщикову комфортнее, когда он поет на русском, а не английском языке, — писал Стив Морс. — Наверное, он ошибся, оставив коллектив дома. Все выглядело так, как если бы Брюс Спрингстин прибыл покорять Россию без своего E Street Band». 

На MTV вышел клип «The Postcard» — с раздвоением личности у БГ. Первая играла злой маскулинный рок в темных переулках, вторая — грелась на солнышке под звуки ситара. На последних строчках БГ кричал, срывая голос: «Я — церковь, и я сожжен дотла». 

Газеты изображали Гребенщикова героем, победившим режим и цензуру: «он был вне закона», «нонконформист», «поэт, загнанный в подполье». БГ подкупал страстью к рок-н-роллу, энциклопедическими знаниями западной культуры, образованием и харизмой. В каждой второй заметке сообщалось, что в СССР «Аквариум» продал 3,5 миллиона пластинок. В интервью артист клялся, что никогда не играл за деньги и не привык относиться к музыке как к бизнесу или развлечению. «Рок-н-ролл — это религия, духовный поиск, шаманизм. Это не кока-кола», — говорил БГ, чем заметно раздражал публику. В ответ журналисты обвиняли его в лицемерии («зачем тогда вы приехали?») и высокомерии («вы считаете себя проповедником?»). 

«Борис попал в водоворот американского музыкального рынка и был вынужден играть по его правилам. Им манипулировали, — говорит Липницкий. — В CBS понимали, что пока горбачевская Россия на подъеме, надо успеть сделать на этом деньги». 

В Лос-Анджелесе Гребенщиков, устав от противоречивой роли советской суперзвезды и рок-бунтаря, представил одну из песен как «традиционный исламский эйсид-хаус-спид-метал». На одном из концертов в Нью-Йорке американские музыканты были объявлены выходцами из СССР, а Титов уроженцем Ямайки.

В беседе с «Медузой» БГ вспомнил совет, который дал ему Дэвид Боуи. «„Не позволяй им сделать американский альбом“. Что он имел в виду? То, что потом произошло. Я позволил им сделать то, что они сделали, и провалил „Radio Silence“». Сам Боуи записанную пластинку, по словам БГ, так и не слышал. Найти высказывания об альбоме Дейва Стюарта «Медузе» не удалось.  

Дебютный альбом «Парка Горького» достиг 80-го места Billboard 200 и продержался в чарте 21 неделю. 

Если ты русский, спой про город золотой

Группа «Алиса» посвятила поездкам БГ в США песню «Снова в Америку». В ней кроме цитат из песен «Аквариума» и пародий на манеру пения Гребенщикова были строчки про сытые лица и завоевание мира. «Это дружеская пикировка, коими мы все в ту пору грешили, не более того», — говорит лидер «Алисы» Константин Кинчев. Через год после выхода песни «Алиса» выступила в Америке, где «чуть-чуть заработала денег».  

Осенью 1989 года обросший бородой Гребенщиков вернулся в Ленинград. Через три дня он внезапно выступил на всесоюзном рок-фестивале, организованном писателем и автором журнала «Аврора» Александром Житинским на Елагином острове. Выйти на сцену с «Аквариумом» БГ не мог — половина группы была в США и Канаде, у других появились смежные проекты. В результате рядом с Гребенщиковым оказались трое музыкантов «Русско-абиссинского оркестра» и новобранцев "Аквариума" — Сергей Щураков (аккордеон), Андрей Решетин (скрипка) и Олег Сакмаров (флейта). Через год они составят костяк БГ-бенда, записавшего «Русский альбом», лучшую, по оценке многих критиков, пластинку Гребенщикова.  

Выступление длилось меньше 15 минут и состояло из четырех новых песен: для «американских» требовался оставшийся в Нью-Йорке бенд, а петь старые БГ не хотел. Из толпы прозвучал вопрос, кем он себя считает — американцем или русским? «Я русский. Я к Советскому Союзу отношения имею мало. Мы все русские, — резко ответил БГ. — Я не имею в виду „русский“ в смысле общества „Память“. Я имею в виду русский в смысле того, что мы живем на этой земле».  

БГ спел «Ангела», и перепалка продолжилась. «Боря! „Старика Козлодоева“ давай! „Город золотой“!» — «Да вы сами козлодоевы уже. На себя посмотрите». Выкрики не утихали. «Ребята, как же вам Советы промыли головы, что вы до сих пор просите одни и те же песни. Вам не стыдно, нет?» — отвечал БГ. 

Одними из зрителей в первых рядах были школьники Михаил Горшенев и Александр Балунов — будущие основатели группы «Король и Шут». «Борис почему-то как бы оправдывался. Я еще тогда подумал, а зачем? — вспоминает Балунов. — Не скажу, что он был раздражен, но, возможно, это как-то было связано с организацией концерта. Начать с того, что перед его выступлением кто-то из организаторов прямо в микрофон спросил, нет ли у кого нужного провода. А то у них нет — и они не могут подключить БГ».

«Это было первое выступление Бориса после тура по Америке, он его ждал, — говорит Олег Сакмаров. — Помню один момент. В Америке Борис вставил новые зубы, ему все нравилось, но за несколько дней до „Авроры“ он по неаккуратности умудрился один зуб потерять. И вот представьте — новые песни, новая группа, новые зубы! Выходишь, а ничего не изменилось».

«„Полковника Васина“ давай! Борис, если ты русский, спой про город золотой!» — продолжали кричать в толпе. Гребенщиков сыграл «Убийцам и псам» — порывистый праведный гнев про «изнасилованные души» и «детей мерзлоты» в духе «Поезда в огне», только злее. В следующие 30 лет эта песня не появилась ни в одной записи «Аквариума» и БГ. В авторизованном сборнике текстов Гребенщикова ее тоже нет. По всей видимости, это было ее единственное исполнение. 

«Спасибо за шанс вернуться домой и выступить не по телевизору с жирной мордой, сказать: „Спасибо, в Америке хорошо, и здесь хорошо“, а выйти с делом», — обратился в публике Гребенщиков. «Борис, не уезжай!» — «Кто говорит, что я уезжаю? Сколько можно вранье это слушать!» По воспоминаниям Александра Житинского, через пять минут БГ был уже в привозившем его «икарусе»: «Толпа поклонников бежала за автобусом по аллее, напоминая хвост кометы Галлея». 

В ноябре «Radio Silence» был официально представлен советским журналистам в пресс-центре Министерства иностранных дел СССР. Суммарно весь проект «Radio Silence» (запись альбома, съемки фильма и клипов, реклама, гастроли) обошелся CBS в 2,5 миллиона долларов. 

«Учитывая сумму затрат, можно сказать, что диск провалился. И это, мне кажется, лучшее, что случилось с БГ за последние несколько лет. Он стал вновь обретать себя, — писал в „Back in the USSR“ Троицкий. — „Страшно надоело играть с наемными музыкантами!“ было первое, что я от него услышал по возвращении домой. Вспомнилась фраза, которую он часто произносил накануне отъезда на Запад: „Страшно хочется поиграть с хорошими музыкантами!“»

Америка привиделась

Гораздо раньше, чем в Москве, американская пластинка БГ оказалась во Владивостоке. Там ее услышал 21-летний лидер «Мумий тролля» Илья Лагутенко. По его мнению, «Radio Silence» ничем не уступал дискам Eurythmics и Simple Minds.   

«Я служил в армии, и все, что происходило с моими любимыми музыкантами, еще вчера бывшими под запретом, заряжало позитивом к своему личному хобби. Сам факт выхода такой пластинки был весьма жизнеутверждающим. Для меня во Владивостоке мечтой была ужа сама запись альбома, а пластинка на CBS или „Мелодии“ — это вообще фантастика, — говорит Лагутенко. — Сначала я переписал „Radio Silence“ на кассету с диска, привезенного моряками из Японии. А через год купил фирменный CD за бешеные по тем временам 20 долларов. Альбом казался каким-то необыкновенным по значимости событием, как если бы сейчас альбом Фейса записал Дрейк».

Лидер московской панк-группы «Наив» Александр «Чача» Иванов в беседе с «Медузой» называет себя «biggest fan „Аквариума“ тех лет». «Выход пластинки в Америке и работа с серьезными продюсерами просто утвердили Гребенщикова в качестве главного русского рокера». Кассету с «Radio Silence» Иванову привез попавший в США сооснователь «Наива» Максим Кочетков. По словам музыканта, он послушал ее «раз 50». 

Меньше чем через год американский лейбл Maximumrocknroll выпустил дебютный альбом «Наива» «Switch-Blade Knaife», который, как уверяют члены группы, слушал лидер Nirvana Курт Кобейн. «Мы извлекли довольно много уроков из того релиза БГ. Главное, стало понятно совершенно точно, что некоторые наши темы принципиально непереводимы и не работают на Западе», — говорит Иванов. 

В то же время свои записи в Америке выпустили «Кино», «Звуки Му» и «Центр», в местных студиях работали «Машина времени» и Сергей Курехин, с концертами побывали «Браво», «Бригада С», Жанна Агузарова и «Автограф». 

«Слухи об ажиотаже вокруг русского рока были немного преувеличены в самой России, — считает журналист и сценарист Михаил Идов, живший в начале 1990-х в Америке. — Думаю, что присутствие в США в тот же год артистов из, например, Германии было не меньшим, но это не проходило по разряду „ажиотажа“. Просто открылся новый рынок, из него вытащили лучших (или, в случае „Парка Горького“, самых ухватистых), рассмотрели и положили на место». 

«Любой, кто в то время интересовался современной музыкой, понимал, что время „новой волны“ уходит. Ничего нового там уже не было, — полагает Михаил Борзыкин. — Мы [в группе „Телевизор“] уже знали про Red Hot Chili Peppers, слушали Nine Inch Nails». 

По просьбе «Медузы» петербургский музыкант Андрей Машнин, бывший одним из пионеров альтернативного рока в России, впервые дослушал «Radio Silence» до конца. «Я раньше знал только заглавную песню и „Молодых львов“. Они никогда мне не нравились. Для нас никакой Стюарт не был авторитетом, — говорит Машнин. — Аранжировки для тех времен нормальные, но как БГ запоет, так становится не по себе. Что-то похожее было, когда слушал Высоцкого по-французски. Возможно, тут был еще такой момент. Все тянули идеи с Запада, в том числе и БГ, и, вероятно, он решил вернуть должок. Запад этой щедрости не заметил». 

По контракту с CBS Гребенщиков должен был выпустить на лейбле как минимум пять альбомов. Выпуск следующего был назначен на 1990 год, записывать диск БГ собирался в Англии.  

Выход в стратосферу

В течение 1990 года Александр Житинский, зная о напряженной обстановке в «Аквариуме», брал программные интервью у большинства членов группы. «То, что Борис делает сейчас, не очень мне нравится. Хотя он пишет хорошую музыку. Но то, как он относится к музыкантам, мне не нравится патологически, — рассказал Житинскому флейтист Андрей Романов. — У Борьки сложная проблема: он получил контракт и будет с ним копаться еще очень долго. Он, к несчастью, потеряет себя начисто». 

После тура по Америке и Европе Титов вышел из концертного состава «Radio Silence». К тому времени Ирина Титова уже несколько месяцев жила с БГ. Житинский посвятил личному конфликту в группе и уходу басиста отдельное интервью. «Дело в том, что я Борьке не хочу прощать того, что я нaблюдaю зa ним много лет. Он перешaгивaет через людей. Есть вещи, которые преступно прощaть, этим ты дaешь право человеку считaть, что ему можно тaк поступaть со всеми», — говорил Титов. 

Сейчас в беседе с «Медузой» Титов говорит, что уже не помнит содержания своего разговора с Житинским: «Давайте не будем даже возвращаться к этому. Этот корабль давно уплыл. Поверьте, я сейчас живу совсем другой жизнью, и в личном плане я гораздо счастливее, чем был тогда». Проект «Radio Silence» он называет «выходом в стратосферу» и «мощной школой жизни, упустить которую было безумием». 

«C моей точки зрения, альбом остался недооценен, но сожалеть мне абсолютно не о чем. Мы сделали то, чего в России конца 1980-х и близко не было, — говорит БГ. — Кроме того, там есть ряд вещей, которые я больше никогда не пел, не говорил и не писал». 

«Удачная ли это пластинка? [Американская певица] Лиз Фэр когда-то сказала, что писаться на большой студии с сессионными музыкантами — это как будто тебе дали поводить дорогущую спортивную машину, — напоминает Михаил Идов. — Как минимум один раз стоит попробовать. Ну вот и от „Radio Silence“ такое же ощущение».

«Radio London» и конец «Аквариума»

Работа над вторым международным альбомом БГ (уже без участия Стюарта) проходила в Лондоне — в домашней студии басиста Eurythmics Чучо Мерчана. Большую часть материала, на этот раз целиком англоязычного и абсолютно нового, они записали вдвоем. Третьим участником проекта стал уже бывший член «Аквариума» Всеволод Гаккель, неожиданно приглашенный Гребенщиковым в гости с виолончелью. По словам музыканта, «ничего путного, конечно, не вышло». 

«Он находился в гораздо более ровном, спокойном состоянии, — говорил Гаккель после поездки. — Что-то отлетело: какая-то амбициозность, связанная с тем, что он был насильственно вырван и считал себя непобедимым и непогрешимым. Шел побеждать, а это получилось не совсем. А сейчас это более Гребенщиков, нежели на первой пластинке». 

Черновые записи, собранные позже в диск «Radio London», так и не стали полноценным альбомом — проект был свернут. Основатель и глава CBS Уолтер Йетникофф продал компанию владельцам Sony, а новое руководство отказалось продлевать контракт с БГ. По его словам, они были настроены на поп-музыку и потому категорически ему противны. 

«Это версия Бориса и „Белки“. Они все валят на Йетникоффа, мол, он нас продвигал, а когда произошло поглощение лейбла, проект похерили, — говорит Артемий Троицкий. — Думаю, доля правды в этом есть. Однако основная версия, по-моему, точно такая же, как и в случае с быстрым закатом звезды „Парка Горького“. А именно — кислые результаты продаж. Ведь фирму Polygram никто не поглощал, тем не менее продлевать контракт они тоже не стали. А зачем? Расходы большие, отдача минимальная».

Во время последних записей в студии Мерчана БГ сохранил треки с песнями на русском. Все они позднее вошли в сборники редкостей и архивов «Аквариума». С придуманной в Лондоне «Елизаветы» начался «Русский альбом». 

«Я работал тогда в библиотеке в Кливленде и в свободное время выискивал статьи про „Radio Silence“ в подшивках журналов типа SPIN трехлетней давности. Они там были, но, признаться, совершенно дежурные и без восторгов. Еще я тогда носился по школе с кассетами русского рока как сумасшедший, а в журнал школьной поэзии сдал перевод „Рок-н-ролл мертв“, — говорит Михаил Идов. — В „Radio London“ БГ звучит в разы расслабленнее, и песни от этого сразу выигрывают. „Eloise“ и „Annie of the Nightingales“ в числе моих любимых песен БГ. Не англоязычных, а вообще». 

Гребенщиков вернулся в Ленинград и продолжил играть с «Аквариумом», исполняя, несмотря на недавние отказы поклонникам, старые хиты и даже песни The Rolling Stones и Боба Марли. В марте 1991-го группа дала свой последний концерт. Впервые за долгое время на одной сцене оказался весь «золотой» состав, включая «ушедших» Титова, Ляпина и Гаккеля. Во время исполнения песни «Wild Thing» британцев The Troggs Гребенщиков стал крушить динамики, после чего разломал гитару и порвал барабан. «„Аквариум“ сделал эпоху в нашем роке, и, похоже, эта эпоха подошла к концу», — прокомментировал это выступление Артемий Троицкий. 

Первопроходцы

В 1990-х о «Radio Silence» и «Radio London», кроме журналистов, никто не вспоминал.

Приятели и коллеги по цеху об английских песнях Гребенщикова не спрашивали. Александр Липницкий, снявший по следам гастролей БГ-бенда фильм «40:0 в пользу БГ», говорит, что он за полтора года съемок ни разу не упоминал проекты CBS. «„Radio Silence“ был как отрезанный ломоть, и я как близкий товарищ Бориса не хотел его задевать. Он явно переживал из-за того, что так вышло. Возможно, он где-то в глубине души сожалел, что продолжения сказки не последовало, — предполагает Липницкий. — Думаю, со временем он стал воспринимать все случившееся как сон, будто и не было ничего, а Америка ему привиделась. И тогда он продолжил работать. Сказка кончилась, началась трудовая жизнь».

В 1992 году песни с «Radio Silence» снова попали в эфир американского радио, правда, теперь на коротких волнах студенческих станций. На одной из них, в Калифорнии, английские песни БГ ставил будущий основатель «Нашего радио» Михаил Козырев. 

«Учась в колледже, я делал программу „Музыка большевистских детей и бабушек“ и ставил привезенные из Екатеринбурга диски. В основном это был русский рок. Интерес к России был огромным, в стране постоянно что-то происходило, — вспоминает Козырев. — И вот тогда мне очень пригодилась американская пластинка БГ! До нее мне приходилось объяснять, о чем будет следующая песня, и звучало это примерно так: „А вот здесь речь идет о чудесной стране, в которой мы все можем оказаться, если захотим. Друзья, „Чудесная страна“ „Браво“!“ И все равно никто ничего не понимал. С „Radio Silence“ таких проблем не возникало. Это была отличная русская музыка на английском». БГ и Стюарта Козырев называет первопроходцами.

С тем, что именно с «Radio Silence» ведут отсчет все более-менее заметные попытки независимых артистов заявить о себе на мировой арене, согласен и Илья Лагутенко. «Получается, что так, — говорит музыкант. — Хотя я думаю, что по сочетанию контекста и времени это был единственный в своем роде альбом».

По мнению музыкального критика Андрея Бухарина, точку отсчета следует искать еще в 1960-х. «Петь по-английски пытались еще самые первые советские бит-группы. Эта беда передается из поколения в поколение. А Лондон или Нью-Йорк и тогда был их мечтой — просто абсолютно недостижимой, — считает Бухарин. — Поколение девяностых рвалось за границу не вслед за БГ, „Авиа“ и „Звуками Му“, а само по себе. Так же как новые хипстеры десять лет спустя. Каждое поколение учится не на опыте предыдущего, а на собственных ошибках». 

Стихия русского языка

После презентации «Radio Silence» в СКК в 1988 году Гребенщиков всего лишь несколько раз исполнял свои англоязычные песни со сцены. «Они не укладываются в то, что мы играем. Я пробовал смешивать их с песнями „Аквариума“, но в России их принимали в штыки: „Ты русский, вот и пой по-русски!“ Им просто не нашлось места. И слава богу. У них другая природа, и они ее сохранили».

Тем не менее писать на английском БГ не переставал: сперва для совместного альбома с Сергеем Курехиным, затем вновь с Дейвом Стюартом. «У нашей истории с Дейвом был любопытный постскриптум. Мы отдыхали на Ямайке, и вдруг его осенило: „Давай сделаем группу Mad Now Disease!“ (отсылка к названию английской группы Mad Cow Disease — прим. „Медузы“). Самое смешное, что мы всерьез занялись этим проектом. Я привез ему демо, начали что-то записывать. Помню песню „Slide“, она где-то лежит в архивах, и „Too Far Away From Here“. Писались в The Church — той же студии, где мы сводили часть „Radio Silence“. И тут Энни предложила Дейву снова собраться вместе. Они записали отличный альбом „Peace“, а мы с „Аквариумом“ — „Пси“. На этом все кончилось».

С тех пор новых песен на английском у БГ не было. «Песня появляется, когда в ней есть необходимость. В 2010-х у нас идет трилогия „Архангельск“, „Соль“, „Время N“, и пока нет ни единого дюйма или кубического сантиметра энергии, которая могла бы вызвать к жизни что-то англоязычное, — говорит Гребенщиков. — Мне настолько интересно работать в стихии русского языка, что я не хочу терять ни секунды».

Возможность возвращения английских песен в репертуар «Аквариума», по оценке БГ, невелика. «Вставить в концерт пару вещей на английском сложно, а играть альбом целиком… (Машет рукой.) Не выйдет. И дело не только в языке. У них другая техника, другая точка сборки. Эти песни из разных вселенных». По этой же причине реанимации песен времен съемок «Long Way Home» не случилось не только в России, но даже в лондонском Альберт-холле в рамках проекта «Аквариум International» в 2008 году, — возможно, самом подходящем для этого месте и моменте. 

«Это, конечно, обидно. Я бы очень хотел их услышать. Тем более если на сцене окажутся люди, которые их записывали, — сожалеет Михаил Козырев. — Я надеюсь, что все-таки это возможно. Вдруг Дейв Стюарт и Борис Борисович окажутся в одном лондонском пабе, вспомнят былые времена, поднимут чарки и решат сделать один специальный концерт. Ну вдруг! Я бы хотел на нем присутствовать».