«Про Кадырова лучше не шутить. Можно умереть в нищете» Главный российский комик Александр Гудков — о Киркорове, Украине, сексизме и отношениях с мамой

В 2018 году сценарист и шоумен Александр Гудков стал автором всего самого смешного и успешного, что есть в российском юморе. Он пишет шутки для шоу «Вечерний Ургант», снимает пародийные клипы с Филиппом Киркоровым и Николаем Басковым, делает шоу «Comedy Woman» и «Лигу плохих шуток». Спецкор «Медузы» Саша Сулим поговорила с Гудковым о том, почему в России опасно шутить про Чечню и безопасно — про геев.

«Мать съела сына, сгорели слепые престарелые люди — такое я стараюсь для себя отсекать»

— Вы всегда так поздно заканчиваете? (Интервью с Александром Гудковым началось почти в полночь и проходило в офисе компании Comedy Club Production, где Гудков работает сценаристом — прим. «Медузы».)

— Я постоянно работаю — ужасное слово — «до талого».

— До талого?

— Кажется, это какое-то жаргонное слово.

— Вообще оно классное.

— Почти все в Comedy Club Production работают исключительно с трех-четырех дня до трех-четырех ночи. У нас здесь все стопроцентные совы, а кто не сова, тот здесь не работает. Знаю по себе: мозг у меня включается только днем. 

— А вы сами сюда во сколько приезжаете?

— До семи-восьми вечера я в «Останкино», потом бегу сюда, и мы продолжаем творческий день.

— И так каждый день?

— С понедельника по четверг. В пятницу у нас день креатива на «Вечернем Урганте» — в этот день мы не снимаем, я раньше освобождаюсь и бегу сюда. В субботу и в воскресенье мы репетируем «Comedy Woman». Недавно мы отсняли все выпуски шоу до Нового года, поэтому сюда приходим только на коллективные творческие собрания.

— То есть нет ни дня, чтобы вы не пошли на работу?

— Ну, только если я заболел или куда-то уехал. В общем, что-то должно произойти.

— Нет желания провести день дома?

— У нас с тобой в руках телефон, туда ежеминутно приходит куча сообщений, на которые ты по-любому отвечаешь. Нет такого дня, чтобы я отключил телефон и обо всем забыл.

— Из чего состоит ваш рабочий день в «Вечернем Урганте»?

— Он начинается около 12 — за это меня все считают привилегированной коровой (смеется). Я просто не могу встать раньше — и мне делают поблажки. Я приезжаю в «Останкино», сразу начинаю что-то писать и придумывать, записываю свой голос, прогоняю что-то с Ваней. После съемок Ваня уезжает, ответственные за монтаж идут монтировать, а мы собираемся на вечернюю летучку обсуждать следующий день.

— Как пишутся тексты, которые произносит Иван Ургант?

— У нас две авторские группы: одна называется «Четыре плюс два», вторая — «Качки». Это наш внутренний юмор. Мы решили пройти самый примитивный тест на сексуальную ориентацию, и он показал, что четыре человека у нас в группе — гетеро, а два — би. Два безобидных би. Каждый, кто приходит в авторскую группу, проходит этот тест, но числа не меняются. Вторая группа называется «Качки», потому что там все на спорте, у них там турник висит, мужчина, которого можно бить, стоит. Они там такие все на ЗОЖе.

— Им тест не нужен.

— Кстати, надо, чтобы они тоже его прошли. Как-то странно, что мы проходим этот тест, а они — нет.

— То есть вы в первой группе?

— Да, я в первой группе, в части «плюс два». Ну, так показала ЭВМ.

— В «Comedy Woman» работа организована по такому же принципу?

— Здесь все более семейно и демократично и авторов все-таки поменьше: сейчас нас всего семеро, а в «Вечернем Урганте» — 12.

— Что нужно делать, чтобы ежедневно обшучивать актуальные темы?

— На моем рабочем компьютере постоянно открыты 12 вкладок: «Лента.ру», «Медуза», «Лайф.ру» — в общем, 12 основных порталов нашей необъятной страны. Начиная от желтушки, которую я люблю и должен знать, и заканчивая ТАСС.

Утром первым делом я открываю инстаграм или «Яндекс», читаю первые пять новостей и уже начинаю придумывать, что можно сделать, можем ли мы про эту новость пошутить. Потом я открываю вкладки «происшествия», «культура» и «технологии». Технологии и культура — разделы, над новостями из которых легко шутить на Первом канале. 

Выпадать из этого нельзя — читать нужно каждый день. Еще я постоянно проверяю топ-чарты в Apple Music — смотрю, что нового вышло, кто там на первом месте, тут же себе скачиваю и слушаю. Еще есть такое приложение Boom — в нем более молодежная аудитория, там можно встретить «Деревянных китов» и «Масло черного тмина».

— Есть рубрики, которые вы не читаете, потому что знаете, что вряд ли что-то сможете оттуда взять в программу?

— Такое обычно всплывает в пуш-уведомлениях. Это страшные новости: мать съела сына, сгорели слепые престарелые люди — такое я стараюсь для себя отсекать. Я чувствую себя как рыба в воде в теме шоу-бизнесового болота — я хорошо знаю этих персонажей и как над ними можно пошутить.

— А как происходит отбор тем? Например, в некоторых СМИ начинают обсуждать скандал с депутатом Слуцким, но на федеральных каналах она замалчивается, какие ваши действия?

— Вообще основной критерий отбора новостей такой: новость есть на «Медузе», но нет в топах «Яндекса» — тогда для нас это не новость.

— Почему?

— Потому что ее нет для обычных людей. Если ее нет в топах главного поисковика Российской Федерации, то ее не существует для России. Сам я читаю «Медузу», особенно мне нравятся ваши тесты. Прохожу их по несколько раз, чтобы добиться стопроцентного результата и разместить свой рейтинг на фейсбуке. Еще я всегда читаю рубрику «Шапито» — просто для себя.

«Бабуля в Ижевске не спит и смотрит телевизор — а там GONE.Fludd»

— Острополитические темы в «Вечернем Урганте» намеренно не затрагиваются или вам не разрешает их касаться руководство канала?

— Формат шоу «Вечерний Ургант» не предполагает острополитических тем. Вообще [американский телевизионный формат] Late Night Show задумывался как программа, которая помогает зрителям приятно уйти ко сну — с улыбкой, с хорошим настроением. Наша передача не юмористическая, она развлекательная, наша задача, чтобы человек пошел ко сну с мыслями, связанными не с передачей «Время покажет» и не с тем, как Гоген Солнцев избил свою переделанную супругу, а послушал хорошую музыку, узнал что-то новое, еще раз удивился искрометности ведущего. Еще одна задача «Вечернего Урганта» — но это уже мое субъективное восприятие — это перетащить людей из интернета в телевизор.

Поэтому я и тащу в эфир какого-нибудь Даню Поперечного, несмотря на то что половина работников «Вечернего Урганта» выступает против и говорит: «А кто этот человек для России?» Я так им отвечаю: «Жизнь одна, и их надо тащить на диван, потому что они — это наша сегодняшняя жизнь». Отрицание интернета — это самое страшное проявление ретроградства, которое только может быть.

— Вы часто с ним сталкиваетесь?

— В некоторых случаях. В одну из последних программ к нам пришла 63-летняя модель Валентина Ясень. Она стала «Моделью года» по версии журнала Glamour, но для России это какая-то неизвестная бабуля. Мне очень нравится, что ее показали по Первому каналу, что рассказали, что в модельном бизнесе в России есть и взрослые женщины, которые могут себя подать, ухаживают за собой, имеют мнение и мышление современного человека, живут полноценной жизнью, а не умирают в аптеках в очереди за лекарством.

— Зачем вам понадобилось тащить людей из ютьюба обратно в телевизор?

— Самое страшное для меня слово, которое то и дело всплывает на встречах с рекламщиками, — это диджитализация. Молодняк уже не смотрит телевизор, и чтобы завлечь новых клиентов, рекламодатели хотят развиваться в интернете.

Так вот мне кажется, что мы впервые смогли притащить молодого зрителя в телевизор.

— А не логичнее ли вам вместо этого самим пойти на ютьюб? 

— А мы и идем. Мы регулярно снимаем ролики, которые набирают много просмотров в интернете. 

— Тогда как вы представляете себе действия вашего зрителя? Сидит он вечером, глянул на часы и побежал включать телевизор — чтобы не пропустить «Вечерний Ургант»?

— Сам эфир в телевизоре вообще не важен — его можно посмотреть на ютьюбе. У нас был в гостях рэпер GONE.Fludd, так вот его выступление у нас в программе стало одним из самых популярных видео этого исполнителя на ютьюбе. Кумир молодежи пришел на федеральный канал, и они посмотрели это на ютьюбе. 

— То есть вы хотите, чтобы «Вечерний Ургант» смотрела и аудитория интернета?

— Суперстранный пример. Бабуля в Ижевске не спит и смотрит телевизор — а там GONE.Fludd. Кто это? Еще и спел что-то непонятное. И вдруг внучок неожиданно говорит ей: «Бабуля! Это GONE.Fludd! Вставай!» И она понимает, что это, видимо, что-то хорошее. Так люди, у которых нет интернета, могут узнать о таком человеке. Вряд ли где-то можно пропиариться больше, чем в эфире «Вечернего Урганта». 

— Правда ли, что вам запрещен въезд на Украину?

— Да. В 2016 году нам предложили дать большой сольный концерт «Comedy Woman» в Киеве. Руководство Comedy Club ехать нам не советовало — предполагало, что будут провокации. Но мы же вообще не про политику, тем более что многие наши девочки на Украине родились, у многих живут родственники. Мы считаем, юмор люди любят везде. 

Мы поехали, хотя слухи о том, что будут провокации, не утихали. Я заранее подготовил шесть или семь так называемых резин — заранее придуманных шуток. Подумал, что, если из зала что-то будут кричать, мы просто выведем их на шутку. Что-то вроде: «Мужчина, что ты кричишь?» Но к нашему всеобщему удивлению, этот концерт был самым теплым за последние годы.

Наша программа, которая обычно идет час-сорок, час-пятьдесят, шла больше двух часов — каждую девочку встречали такими овациями, как будто мы какие-то звезды, как будто это Spice Girls опять объединились для Киева. После концерта половина девчонок плакали — настолько там было супер. Мы повидались там с украинскими кавээнщиками, которых давно не видели и которые сами перестали ездить в Россию. Они нам сказали: «Классно, что вы приехали, потому что к нам уже никто не ездит».

А когда мы уже уезжали, в аэропорту нас всех по очереди спросили, были ли мы в Крыму. Не могу сказать за всех, но какие-то девчонки по-любому туда ездили — на какие-нибудь корпоративы. И нам сказали такую фразу: «Мы вас впустили. Хотя могли и не впускать, и даже не хотели вас впускать, но у вас был запланирован концерт. Но больше вы сюда не въедете». Потом уже через наших украинских коллег мы узнали, что всем поставили пятилетний невъезд.

— То, что вы не можете туда поехать, для вас проблема?

— Честно могу сказать, что, наверное, нет. Ну, сплю я нормально (смеется). В Киеве у меня много друзей, сейчас им приходится приезжать в Россию через Беларусь. Мы к ним не можем, а ребята к нам едут.

«Все, что делается на русском ютьюбе, — это такое пуканье в муку. Мы как бы создаем некое облачко»

— Вы довольно часто говорите о том, что в России людям очень не хватает самоиронии. Вы каких людей имеете в виду: обычных или из шоу-бизнеса?

— Всех. Хотя когда я говорю о самоиронии публично, то представляю шоу-бизнес. Потому что положение на этом фронте таково, что три четверти обижаются сейчас даже не на шутки, а на намек. И за этот намек нужно извиняться по четыре раза.

— Можете пример привести?

— В «Лиге плохих шуток» мы часто шутим неприятно. Чтобы никто не обижался, мы ставим дисклеймер: «Любая фамилия, озвученная в этом проекте, используется как предмет массовой культуры. Мы не имеем ничего против конкретного человека и используем его фамилию как имя нарицательное». Естественно, об этом дисклеймере все забывают и все проецируют на себя.

В одном из выпусков была шутка, где прозвучала фамилия Гарика Мартиросяна — человека, который стоит во главе юмористической пирамиды. Гарик сидит на ее вершине как Авалокитешвара — 12-перстная богиня юмора.

Еще на записи программы — это был выпуск с Филиппом Киркоровым — Филипп спросил у меня: «А Гарик не обидится?» Я ему ответил: «Гарик? Как он обидится? Он придумывает все шутки! Как это возможно? Он гуру юмора, он знает толк в хорошей шутке, он знает толк в плохой шутке, он знает толк в шутке, которая не шутка». Мы выпустили программу, я пошел делать прививку от энцефалита и от гепатита перед лагерем «Камчатка», и вдруг мне звонят и говорят: «Звони Гарику — он в бешенстве».

Поднимаюсь к Гарику и не понимаю. Я говорю ему: «Гарик, ты реально обиделся?» Он говорит, что нет. А я сижу и не понимаю, как это могло произойти.

— А что за шутка была?

— Ну, была и была. 

— Но она же все равно осталась в выпуске!

— Шутка была такая: «С чем схож клип на песню „Цвет настроения синий“? С простатой Гарика Мартиросяна: и там, и там 30 миллионов просмотров». Клянусь, там могла быть любая фамилия. Мы не имели в виду лично Гарика Мартиросяна. Почему-то в нашей странной муравьиной вселенной родилась его фамилия, мы не хотим никого обидеть. Просто решили пошутить про Гарика — просто произнести его фамилию. 

— Как вы объясняете его реакцию?

— Я не могу понять. До сих пор это для меня очень странно. Я сейчас вот вам рассказываю об этом, и мне кажется, что рассказывать об этом нельзя. Просто уволят! Уволят отсюда к чертовой матери, погонят ссаными тряпками! Просто мне кажется, что все, что делается на русском ютьюбе, — это такое пуканье в муку. Мы как бы создаем некое облачко.

— Подождите, но русский ютьюб довольно сильно политизирован.

— Но я сейчас только про юмор.

— Юмор на ютьюбе тоже довольно смелый по меркам нашей страны. Например, Поперечный с его пародией на Кадырова. Да и остальные шутят довольно агрессивно, даже если не о политике.

— Ютьюб-юмор, конечно, агрессивен. Сама атмосфера предполагает некое давление, агрессию, посыл прям в лоб: голос громкий, музыка громкая, картинка меняющаяся, монтаж бешеный. Юмор поколения Google действительно жесткий и в чем-то агрессивный. Но я как человек, рожденный в 1983 году и воспитанный на «Гостье из будущего» и «Электронике», от этого немного далек. При этом я понимаю, что нельзя быть ворчливой бабкой.

«Россия — перина для харассмента, мы на ней прыгаем»

— Лично вы как определяете для себя границы, за рамками которых шутить уже не будете? Про Чечню или про Кадырова можно пошутить?

— Лучше не надо.

— Почему?

— Можно умереть в нищете. Наша любимая фраза: «Мы не шутим про певцов ВладиМир и ЮрКисс, потому что, если мы пошутим, то умрем в нищете». Сейчас все воспринимается двояко, трояко. Сегодня ты любимец, но один неверный шаг — и тебя сожгут.

Так проявляется сегодня внутренняя агрессия людей. Мобильный телефон всем сегодня развязал руки. Любой человек — вообще любой — может написать любому человеку все, что он думает, — и останется безнаказанным. Это дало некую силу — в отрицательном ключе. Когда мы пошутили [в «Лиге плохих шуток»] про Рем Диггу, мой телефон чуть не сгорел от количества гнева. Мне писали: «Мы тебя посадим на кол, убьем», — причем писали и девочки, и мальчики. Взрослые, дети пишут: «Сожги! Умри!» Вот это пугает. Не хочу как-то особенно рефлексировать по этому поводу, но сожалеть тоже не хочется, ведь это то время, в которое мы живем.

— А про Кадырова не хотите шутить, потому что извиняться придется или потому что вас выгонят с работы?

— Двойное попадание.

— А там есть о чем пошутить? Между собой вы шутите на эти темы?

— Конечно. У нас была такая шутка: «Что утром кричат петухи на Кавказе? — Доброе утро». Мне кажется, что эта шутка очень правильная — в том ключе, как сейчас надо шутить. Хотя как Сашу Гудкова шутки про Кавказ, если честно, меня не то чтобы очень веселят. Я даже удивился некоей смелости, когда Поперечный сделал пародию на Кадырова. Подумал: «Данька молодец!»

— Почему они вас не веселят, это ведь важная часть современной жизни в России?

— Я, наверное, живу в другом облаке. А шутки про «Лады» заниженные, о красных мокасинах, о ребятах, которые ходят, обнявшись, по торговому центру, — они есть, и меня лично они почему-то не веселят. Не могу объяснить, в чем прикол.

— А шутки про Холокост или про Иисуса?

— Я готов слушать все. 

— А произносить?

— Может, ты удивишься, но я очень верующий человек — православный верующий. Я знаю Символ веры, что такое православие и чем оно отличается от других религий. Об этом нужно шутить, об этом можно шутить, и про Иисуса, и про, прости господи, Холокост. Ведь даже потомки тех, кто прошел Холокост, шутят об этом, есть куча комиков на Западе, которые про это шутят. Возможно, в России эти шутки тоже бы никого не смутили.

— Потому что в России евреев не любят?

— Да, прости. Это у нас в крови. Но если кто-то решит пошутить, например, про репрессии — это все. Его признают душевнобольным. Это, думаю, вызвало бы очень сильную агрессию.

— Вы сказали, что не хотите об этом рефлексировать. Но все же: как вы миритесь с этой реальностью?

— Это заставляет нас становиться еще более изощренными. Юмористические шоры, которые нам приходится надевать, заставляют нас быть сильнее. Пытаться смешно шутить и в таких условиях.

Хотя и раньше много чего было делать нельзя, но сейчас нам кажется, что тогда можно было все. Я для себя выбрал немножко философский подход: а вот попытайся выкрутиться и в таких условиях, придумать что-то юмористическое и при этом никого не задеть. Мой любимый мем 2018 года: стоит человек, а перед ним десяток лазерных лучей, сквозь которые ему нужно пройти. И подпись: «Пытаюсь пошутить, никого не обидев». А ниже — в комментариях — еще одна подпись: «Сука, умри, моя жена умерла от лазерного инцидента. Это не смешно».

— Это только для России характерно?

— Мне кажется, что это общепланетарная тема — в США тоже крены в разные стороны. Не могу себе представить, чтобы в США кто-нибудь произнес гомофобную шутку, которые так у нас любят. Ведь у нас как это работает: хочешь рассмешить половину ютьюб-населения — пошути плохо про гея. В нашей стране же гей тождественен «злу», поэтому мы можем над ним смеяться.

В Америке за такой юмор человека бы тут же уволили и загнобили. Та же тема с харассментом. Россия — перина для харассмента, мы на ней прыгаем, но почему-то об этом очень мало говорят.

— На «Медузе» говорят.

— На «Медузе»-то — да! Да. Но это никуда не выросло. Вроде бы гной прорвался, его салфеточкой убрали и прижгли.

«Как Кристоф Вальц ел штрудель в „Бесславных ублюдках“, не повторит никто»

— Вы следите за какими-то американскими комиками?

— Английский я не особо хорошо знаю, поэтому я смотрю только шоу «Saturday Night Live» — там очень хороший, простой английский, и оно мне просто очень нравится. Там есть скетчи со звездами, есть легкая политическая сатира, в ней я не особо догоняю, а вот в чем догоняю, я всегда ржу, и мне это нравится.

Смотреть каких-то комиков у меня нет ни времени, ни возможности — из-за языка. Мне бы своих отсмотреть, мне бы «Лайф.ру» прочитать, кого сегодня Волочкова избила. После того как она пнула ногой собаку, мы решили записать пса, чтобы он спел дисс на Волочкову: «Зачем ты меня пнула, сучка? Зачем меня пнула, сучка?» Это очень злая песня про Волочкову (смеется).

— А за русскоязычными комиками вы следите?

— Это все мои друзья. Мне очень нравится, как шутит Руслан Белый, Тимур Каргинов, Юля Ахмедова — это все мои близкие друзья еще со времен КВН. Им удалось поднять жанр стендапа на невероятный уровень, вызвать настоящую волну: каждый второй бар проводит среду со стендапом, проходит куча открытых микрофонов, в которых может принять участие любой желающий. В общем, от этих людей я получаю мамкино тепло. 

Тех, над кем я прямо гомерически смеюсь, не так много. Есть такой мегачеловек из Одессы Марк Куцевалов — гомерически смешной парень, который свои шутки придумывает просто из башки. «Из башки» — слово-то какое питерское, из головы. 

Но что меня как человека раздражает, так это вайны. Уж простите меня, Женька Кулик, Ида Галич и Настя Ивлеева. Но вайны! Я не могу их смотреть. Лучше придумать миллион других коротких отыгрышей, чем вайн.

— А кумиры у вас есть? Люди, у которых вы учитесь?

— Наверное, нет. Есть любимые актеры, которых смотрю, но они не комедийные. Просто мне нравится, как играют. Например, Кристоф Вальц. Я тащусь со всего, что он делает. Это же гуру мелкой моторики. Как он ел штрудель в «Бесславных ублюдках», не повторит никто. Все удивляются, когда я это говорю, но моя любимая актриса — Кейт Уинслет. Со времен «Титаника» она растет-растет-растет и выросла уже до мегасуперактрисы. Есть фильм, который я пересмотрел раз 15, в котором играют и Кристоф Вальц, и Кейт Уинслет. Он называется «Резня».

Еще я мечтаю встретить Дриса ван Нотена, пожать ему руку и сказать, что он гений. Вот так мы перешли от юмора…

— К любимым.

— Новая рубрика — «Из юмора к любимым», и тут такой Гарик Мартиросян спускается и говорит: «Ты про меня опять не пошутил?» Я до сих пор переживаю, что о Гарике вам рассказал. Ладно. Живу, жизнь одна.

Еще мне безумно нравится формат мокьюментари. Однажды меня пригласили озвучить несколько таких проектов [на канале] HBO. Жанра мокьюментари у нас в стране вообще нет, к сожалению. Были только фильмы Лошака на НТВ. Моя мама в них тогда поверила, и смотрела как что-то реальное, и говорила: «Саша, какие младенцы? Почему масоны? Саша, что мне показывают?» Сам же я очень люблю, когда с умным лицом порют херню. Прям умираю с этого всегда.

Самый подходящий человек для мокьюментари у нас в стране — это Александр Ширвиндт. На него можно смотреть вечно. Когда он приходит в «Вечерний Ургант», я всегда спускаюсь в студию и, умирая, гогочу над всем, что он делает. Это гомерически весело. Ему ведь уже за 80 лет, а он в таком тонусе. Ну давай уж скажем это слово: он гений. Реально гений. Классный. А еще мне нравятся почти все девочки из «Comedy Woman». 

«Масс-маркет — это гомофобный и сексистский юмор: легко, доступно, в лоб, здесь и сейчас, думать не надо»

— Вы упомянули, что вам нравится то, что делает Руслан Белый, при этом вы сами создаете, по сути, женский юмор. Не кажется ли вам, что здесь есть некое противоречие: у Белого, как и во всем «Comedy Club», ведь очень сексистские шутки.

— Согласен.

— Да и вообще на российском телевидении в основном гомофобные и сексистские шутки. Не на «России-1», конечно…

— Да, вряд ли Пчела будет шутить про права мужчин.

— …но уже на ТНТ — да.

— Это как в парфюмерном магазине: есть отдел масс-маркета, а есть — нишевой парфюмерии. Так вот масс-маркет — это гомофобный и сексистский юмор: легко, доступно, в лоб, здесь и сейчас, думать не надо. Ужасное слово есть такое — «хавают». Так вот здесь оно подходит. К сожалению, это является некоей модой, наверное.

— Разве мода на такие шутки не осталась в конце нулевых годов? Неужели это продолжает быть актуальным?

— «Comedy Club» вообще сейчас неактуален. Вот что могу сказать, сидя в офисе Comedy Production (смеется). Comedy Club не является сейчас флюгером для молодежи. Взять того же Даню Поперечного: у него все очень разнопланово — от онанизма до Pussy Riot. 

— Почему резиденты «Comedy Club» не хотят менять свою манеру шутить о геях и женщинах? 

— Это вопрос, наверное, к руководству «Comedy Club». Знаю, что ребята вроде как что-то меняют: и авторский состав там молодой, и других парней они пробовали. Но что-то, видимо, то ли не складывается, то ли не хотят молодые люди у них там оставаться. Ведь это статусный формат.

— Для белых мужчин.

— Да-да. Вот они и не могут перешагнуть через некий флер этого своего надуманного снобизма. Но я не хочу судить и обсуждать за глаза, ведь я с ними с половиной дружу. «Comedy Woman» в этом смысле шоу, легкое на подъем. Я за этим внимательно слежу: любое новшество, любой закон, какие-то там женские штучки — мы все всегда внедряем и пробуем. И все равно возраст нашей целевой аудитории — от 28 до 44 лет. Боюсь, что зайти на территорию молодняка мы уже не сможем. Так и «Comedy Club» — будет вечно шутить на гомофобные темы, а мы будем вечно унижать мужчин. 

— Еще менее актуален, чем «Comedy Club», сегодня КВН. Вам не обидно за него?

— Идея КВН — суперклассная. Юмористическое сражение регионов могло бы стать российской национальной идеей. Это тот же футбол, только не агрессивный, а юмористический. В 90-е годы КВН был едва ли не единственной молодежной программой. 

И сейчас из нее можно было бы что-то сделать — если бы кто-то смог стряхнуть с нее пыль. Если б мне дали денечек, сказали: «Гудок, давай-ка попробуй чего-нибудь внедри в КВН». Я бы убрал половину жюри, чтобы молодежи стало интересно выступать перед теми, перед кем они выступают. Посади ты вместо Гусмана Элджея! Он не придет, но позови его хотя бы! Хоть какой-то резонанс был бы. Поставь кому-нибудь два, не все ведь там выступают на пятерки! Делай выезды не в Театре Советской армии, а в каких-то других местах. Придумывай новые конкурсы, придумай конкурс видеороликов, чтобы они становились вирусными, чтобы их смотрели, чтобы молодые люди из КВН становились кумирами, были модными. Сейчас кавээнщиком вообще быть не модно. Когда ты говоришь: «Я кавээнщик», это значит, что ты на втором курсе института что-то пытаешься шутить — а потом пойдешь в стендап. 

— Проблема в Маслякове?

— Не-а. Причина в том, что в 2008 году на информационном поле был только «Comedy Club» и КВН. А сейчас — есть миллиард россыпей ютьюбовских шоу. Тот же инстаграм реагирует на ту или иную шутку или явление раньше, чем это делают ребята в КВН. Пока в КВН пошутят про разрыв Федука и Элджея, они уже успеют поругаться, помириться, детей родить и опять поругаться. Чтобы быть популярным, надо делать что-то в тот же день. Шоу с четырьмя эфирами в год тяжело справиться с интернет-натиском — невозможно. Думаю, что [ютьюбовский] формат «Что в коробке?» люди смотрят с большим энтузиазмом, чем приветствие команды Ярославля. 

«Лепс мгновенно снялся в костюме бомжа, вообще не думая. Возможно, он не до конца понимал, что делает»

— Делать стебные клипы с Киркоровым — вы мечтали об этом или так спонтанно получилось?

— Спонтанно. Это было как гром среди ясного неба. Филипп подсунул нам песню, когда мы с «Comedy Woman» были на гастролях по Америке, где у нас был большой тур. И в Майами — в этом русском городе, в этой 16-й республике Советского Союза (по мне, так это самый страшный город) — Филипп пригласил нас на ужин. До этого я знал его только шапочно. Филиппа Киркорова все знают с младенчества. Мне было страшно туда идти, а он такой: «Сядь со мной». Ну, я посидел с ним, он показал мне песню, и я обещал, что мы что-то придумаем. Ну и придумали.

— Почему он именно вам показал свою песню?

— Он сказал, что «только ты можешь придумать». Не знаю почему.

— Он видел ролики, которые вы снимали для «Вечернего Урганта»?

— Мы снимали его для одного из таких роликов, когда делали пародию на влоги. Ваня был кем-то вроде Ивангая, к которому приходили разные персонажи. В том ролике Филипп бегал от охранников по «Ашану» и ел кукурузу на дрели. В общем, ему очень понравилось. Это зашло. Наверное, поэтому он и предложил нам сделать клип.

— Это тот самый случай, когда звезды, чтобы согласиться сниматься, должны обладать просто нереальным чувством самоиронии…

— Нам повезло. Нам вообще с этим роликом очень везло. Сыграло еще то, что Филипп предупреждал каждую звезду, что вам будет звонить некий Саша Гудков. Подробно об идее клипа он никому не рассказывал. Наверное, боялся это делать.

Лепс в день съемок прилетел из Кореи. Он мгновенно снялся в костюме бомжа, вообще не думая. Возможно, он не до конца понимал, что делает. Но он очень смеялся и радовался, что валяется на картонке с бомжихой.

Оле Бузовой в «Дикси» тоже все понравилось.

— А вам что понравилось в этом всем?

— Что оно закончилось. Я до последнего переживал, что поднимется волна негатива — всегда переживаю по этому поводу. Классно, что положительных эмоций было больше.

Я фанат продукции, о которой говорят. Даже если видео не суперское и о нем много говорят в плохом ключе — это тоже успех, ведь так оно тоже становится вирусным. Главное, не ноль, главное, не молчание.

— Но вы же понимали, что с такими участниками это видео не останется незамеченным? Ваш-то кайф был в чем?

— Кайф в том, что мы нарядили Филиппа в костюм и прокатили его в тележке по «Авиапарку». Нарядили Олю — и отправили ее в «Дикси». Мое тщеславие просто горело огнем: «Боже, мы это сделали!» Лепса нарядили в бомжа, Тимати надел плохую одежду и вышел с чужими детьми. Пригласили суперскую влогершу-трансгендера из Америки — я нашел ее в инстаграме, она приехала и станцевала. И все снялись за хорошее, красивое селфи с Филиппом Киркоровым. 

— То есть вы поместили кумиров своего — и не только — детства в самые нелепые роли — и довольны?

— Говорить, «я их поместил» — это уж слишком, мы придумали эти роли вместе, а они согласились. Честь им и хвала. Люди с самоиронией. Классно, что они согласились. Я всех их благодарю, всем написал хвалебные СМС и до сих пор их хвалю, потому что пойти на это не каждый согласится. 

— А с другой стороны — на что пойти-то? На то, чтобы потом все о тебе говорили? Так ведь это их работа.

— Возможно. Но ведь все же хотят выйти сухенькими, все хотят быть положительными, боятся показать себя дурачками и выставить себя в неправильном свете.

— Даже Киркоров?

— Конечно.

— Он-то уже не раз это делал.

— Все думают, что Филипп — это скала, мастодонт нашей эстрады. Но он очень flexible, он очень прочуханный. Он все слушает, все впитывает, все знает. Я уверен, что он не просто так подошел к нам. Он подумал: «Даю тебе шанс. Снимешь, получится — будет бомба. Не снимешь — закопаю тебя» (смеется). Я, конечно, шучу. Если ты Филиппу делаешь добро, он возвращает его тебе четырехкратно.

— Реакция на «Ибицу» его расстроила?

— Это лично у Филиппа надо спросить. Но я готов им с Колей [Басковым] ставить памятники за то, на что они пошли. Мне многие писали: «Вы сами посмеялись, а Филиппу и Коле сейчас разгребать». Но мы все вместе разгребаем.

— До сих пор есть что разгребать?

— Да нет. Я думаю, что все уже. Информация живет сейчас очень мало, вышел клип «Ибица», ну поговорили о нем недели три, а потом все это забудется, через год уже никто и не вспомнит, что Филипп там снимался. Я так говорю, как будто он снялся в чем-то плохом. «Ибица» — прекрасный клип.

— А сделать пародию на Канье — это ваша была идея?

— Угу. Нам повезло. В день выхода «Ибицы» вышел и клип «I Love It». Наш клип стал получать гигантское количество диcлайков, а это тоже ведь некий успех, значит, его посмотрели — и оно задело. Я побежал к ребятам и предложил сделать еще это извинение. Сейчас же очень модно делать диссы. Мы этим самым подчеркнули, что и Филипп, и Коля — супермодные чуваки, которые умеют посмеяться над тем, в чем снялись. Они тоже согласились — за что честь им и хвала.

Мне кажется, что эти два клипа нужно рассматривать как тело одного аспида. В голове стоит «Ибица», а в конце идет это извинение. Такое ощущение, как будто мы это заранее продумали. Но это не так.

— А у вас нет ощущения, что Филипп и Коля все-таки лицемерят — хотят сесть сразу на два стула. И в «Ибице» сняться, и в концерте духовной музыки поучаствовать?

— Этим двум артистам под номером один приходится идти на крайне странные меры. Я не считаю это враньем и лукавством, но внутри себя очень радуюсь, когда человек и так попробовал, и так. Жизнь ведь одна, он больше нигде так не попробует. 

Круто знать, что есть Коля Басков, который верует, и есть Коля Басков, который кусает за нос Филиппа Киркорова. Есть Коля Басков, который ведет на канале «Россия-1» странный новогодний огонек, и есть Коля Басков, который ведет мероприятие для невесты турецкого строителя.

Для Коли Баскова — артиста все это норма, все правильно. А для человека, который потом предстанет перед Всевышним, наверное, нет. Мы все будем лизать эту горячую гигантскую сковородку и сидеть жопой на этих двух гигантских огненных стульях. Я вместе с Колей. 

«Обществу нужно принять, что геи — это норма»

— Хотела поговорить на еще одну тему, которая всплывает почти в каждом вашем интервью. Угадайте какую?

— Про гея?

— Да.

— Давай! 

— Не кажется ли вам, что если бы популярные артисты-гомосексуалы заговорили о своей ориентации, то положение геев в России постепенно стало бы улучшаться?

— Попытались бы сдвинуть то, что нельзя сдвинуть?

— Или репутационные риски слишком высоки?

— Слишком. Думаю, это невозможно. 

Я даже не знаю, что нужно сделать и кто об этом должен сказать, чтобы что-то изменилось. Думаю, что-то должно делаться на уровне нашей законодательной власти. 

— Должны измениться законы? 

— Обществу нужно принять, что это норма. Чтобы это произошло, об этой норме должна объявить наша законодательная власть, а потом начать об этом говорить должны наши телеканалы. Про ютьюб я не говорю — там все в порядке.

— При этом те же телеканалы считают нормой то, что артист-гетеросексуал ходит в перьях и с накрашенными глазами.

— Здесь все-таки нужно разграничивать сценический образ артиста и его личность. На сцене я веду себя гипертрофированно, но в жизни я другой. Я четко понимаю эту грань, и самое страшное для меня — это постоянно жить в образе.

Вот есть некий торговый знак «Филипп Киркоров». И чтобы быть number one, чтобы быть на слуху, он должен быть, — возможно, вынужденно — в перьях, с татуажем глаз, в странной, яркой одежде. Что там происходит в реальной жизни, мы не знаем. Стоит четко отличать Филиппа Киркорова — артиста и Филиппа Киркорова — человека разумного. 

— За что вы уважаете Киркорова? Ведь многие до сих пор не могут ему простить и «розовую кофточку», и избитую женщину.

— После нашей совместной работы с Филиппом у меня сложилось такое мнение, что за всей шубой перьев, за всем татуажем глаз, за всем количеством грима на лице и манерностью общения, выкидыванием высокопарных слов, выпучиванием глаз и расставлением фаланг пальцев, как он любит это делать, живет человек, который просчитывает свои действия на три шага вперед. Он же сам называет себя Ванга или что-то в этом роде. Уверен, что он с самого начала знал, что «Ибица» вызовет так много негатива. Он с одного щелчка может все понять о человеке.

За всем этим флером, за всей этой золотой мишурой и пылью живет классное, человечное существо, которому не хватает живого, крутого общения с нормальными — это я так себя называю — людьми. До работы с нами он, видимо, никогда не работал на коленке, в холоде, у него всегда были царские условия. А тут ему приходилось в четыре часа ночи ходить по парковке без охраны, курить с молодежью. И в первый день съемок клипа на «Цвет настроения синий» он включил «уставашку». А мы постояли, посмотрели — ну «уставашка», давай дальше. И в этот момент он стал другим человеком. Говорят же: «Короля делает свита». Так вот если всю его свиту отбросить — очень хороший человек получается. Правда! Ой! У меня год пестования Киркорова в СМИ (смеется).

Можно полюбить человека за то, что ты думал о нем плохо, а оказалось, он супер. Так вот я люблю его за то, что он зажег во мне огонь этой «суперости». Я поменял о нем мнение, и это классно, и это живет во мне, делает какую-то часть меня счастливым.

— На что вы готовы сейчас тратить все свои силы? Вы вот английский учите, в Голливуд решили поехать?

— Хочу познакомиться с Кристофом Вальцем! А английский — это моя несбывшаяся мечта. Мне кажется, я никогда его не выучу. Нужно просто ехать туда и жить, видимо.

В этом году я познакомился с очень многими классными людьми — не только с Филиппом Киркоровым. Я познакомился с актрисой и режиссером Дашей Чарушей, с продюсером Versus Pictures Катей Кононенко. Летом мы вместе снимали видеофильм для Димы Билана — и очень сильно сдружились. После этого Даша написала сценарий и попросила меня его подредактировать. Так я впервые выступил в качестве диалогиста для большого кино. Фильм сейчас снимают в Петербурге. И я даже участвовал в кастинге — почувствовал себя Гусманом, когда перед ним выступают кавээнщики. Если честно, я готов был провалиться сквозь землю, настолько я переживал за каждого, кого видел. Но вообще испытываешь странное чувство, когда актеры говорят твои слова.

— А есть какое-то удовлетворение? Или вы продолжаете поиск себя?

— Он продолжается — мне кажется, если глаз потухнет, то все, можно и ручки наложить, и дальше не жить. Лучше находиться в состоянии охотника или ученика. Брать от каждого человека все, что он дает. 

— Просто есть ощущение, что вы слишком много на себя берете. Вас это все действительно интересует или это вам помогает оставаться в тонусе?

— Я просто такой человек… стесняюсь отказать. В общем, мне сложно отказывать людям. Сейчас чуть получше стало, но раньше я брался вообще за все. Сейчас все мои предложения и проекты — это шлейф от видео «Цвет настроения синий». Мне хотелось бы, чтобы это все остановилось — чтобы выдохнуть. Но пока не останавливается.

— А есть какой-то человек, после похвалы или оценки которого вы сможете хотя бы глубоко в душе… 

— Подуспокоиться?

— Да.

— Я уже, мне кажется, чуть-чуть подуспокоился. Но вот, казалось бы, суперместечковая штука — Юра Дудь пригласил меня в гости. Полгода назад я подумал бы, что это шутка. И когда мы с ним разговаривали — а я видел все его интервью, — я спросил у него: «Почему ты меня пригласил?» А он такой: «А ты не понимаешь?» Я говорю: «Вообще нет». В общем, я даже не смотрел еще это интервью. Боюсь!

— Там все хорошо!

— Я переживаю всегда. В общем, мне было ****** [ужас] как приятно, что Юра Дудь пригласил меня к себе. И то, что ты со мной сидишь, разговариваешь, мне очень приятно. Мне очень приятно, что неожиданно Саша Сулим заинтересовалась персоной какой-то моей.

— А от мамы вы какого-то одобрения не ждете?

— Нет, моя мама — главный материалист в моей жизни. «Где шапка? Главное, чтобы ты был одет, накормлен. Спи! Ешь!» — «Мама, я это сделал». — «Ой, все. Главное, чтоб ты одет был нормально, по-человечески, выглядел по-мужски. Потом покормлен, не болел». И ждет внуков. 

— То есть ее оценка вам не очень нужна?

— Она ничего не оценит. Моя мама ничего не смотрит, и стремиться сделать что-то для мамы смысла нет. Она уже поняла, что родила бешеного, даже двоих — сестру и меня. Поняла, что директорами заводов мы с сестрой не станем.

— Не обидно?

— Нет! Она человек советской формации, очень правильная такая мамзель — наша Рая. Но она всегда нам с сестрой доверяла и никогда нас ни в чем не упрекала. Я никогда не слышал, чтобы мама проверяла, курю ли я — а я никогда не курил. Но она никогда не запрещала мне, не искала сигареты в куртке, про наркотики никогда меня не спрашивала. Однажды у ее подруги сын попал в больницу, оказалось, что он наркоман. И это настолько ее впечатлило, что она мне потом рассказала, что хотела ночью подойти и проверить мои вены. А я ее спросил: «А чего ж не подошла-то? Я бы показал тебе свои вены». — «Да я поняла, что ты не сможешь проколоть себя, ты слабый».

У нее есть мамино доверие к нам с сестрой. Она нас так воспитала. Я доказывать маме ничего не хочу. Ей не нужно, чтобы мы были на «гелендвагенах», приехали к ней и забрали ее в Монако. Я пытаюсь ее вывозить каждый год в Латвию — она очень любит Балтийское море. Она говорит: «Черное море — другое, оно как будто внизу. А это мое — оно на меня идет». 

— Ну и вы на нее не обижаетесь?

— Нет! Она все время критикует меня, говорит: «Как ты одет, господи? Я с тобой никуда не выйду». Поэтому когда я приезжаю к ней, то стараюсь одеваться неярко. «Боже, ты одет как бомж! — говорит. — Не пойду я с тобой телевизор покупать». Но это она все в шутку. Думаю, в душе ей очень приятно.