Страна постоянного страха и недоверия Константин Бенюмов рассказывает, как живет независимое Косово — и независимый сербский регион внутри независимого Косово

В 1990-х вооруженный конфликт между властями Сербии и косовскими албанцами стал одним из самых резонансных эпизодов гражданских войн в бывшей Югославии — закончился он только после того, как силы НАТО начали бомбить Белград. Чуть больше 10 лет назад — в феврале 2008 года — Косово провозгласило свою независимость от Сербии, но проще от этого жизнь в регионе не стала. Суверенитет Косово не признают не только Россия и Китай, но и ряд европейских государств; чтобы вступить в Евросоюз, сербы и албанцы неохотно ведут вялотекущие переговоры между собой. Во главе Сербии и Косово сегодня стоят люди, которые в 1990-х могли воевать друг против друга на фронте, — а на севере Косово фактически существует независимый от республиканских властей сербский регион, где регулярно происходят межэтнические столкновения и убивают оппозиционных политиков. Спецкор «Медузы» Константин Бенюмов отправился в Косово, чтобы выяснить, как живет самое молодое государство Европы.

Дружественный союз сербского и албанского народов символизирует шахтерская вагонетка.

Она венчает памятник из двух конических колонн, воздвигнутый в 1973 году, во времена социалистической Югославии, на вершине лесистого холма в городе Митровица. Создал памятник популярный архитектор Богдан Богданович — во время Второй мировой он был партизаном и хотел таким образом увековечить совместную борьбу двух югославских народов против фашизма. В 1980-х Богданович, работы которого стоят по всей территории бывшей Югославии, даже стал мэром Белграда.

Памятник стоит в Митровице до сих пор — но даже символическое единение народов давно в прошлом. Богдан Богданович после распада Югославии ушел в оппозицию к Слободану Милошевичу, стал диссидентом и умер в эмиграции в Австрии. Митровица теперь — часть Республики Косово, которая в 2008 году в одностороннем порядке объявила о независимости от Сербии. Впрочем, власть Приштины — столицы независимого Косово — на северную часть Митровицы не распространяется: подавляющее большинство населения здесь, как и во всем Северном Косово, — сербы.

«Только социалисты и пытались нас подружить», — усмехается, рассказывая историю памятника Богдановича, Милица Андрич, сотрудница гуманитарной общественной организации LINK. По ее словам, если раньше монумент Богдановича мог вызывать раздражение, то теперь жители Митровицы просто перестали его замечать — он так и остался памятником идее, которой не суждено было сбыться.

Нынешний главный символ Митровицы — построенный в 2001 году с помощью французских военных небольшой мост через реку Ибар — поначалу хотели назвать мостом Дружбы, но название не прижилось. Зато территории вокруг моста, отремонтированные на деньги Евросоюза, официально окрестили парком Мира. Мира, впрочем, здесь нет и не было: в 1999 году Ибар стал естественной границей между косовскими сербами и албанцами (до 2017 года тут даже стояла символическая стена), а межэтнические столкновения на мосту случаются и сейчас. Вместо метафоры объединения получилась метафора разделения.

В последние годы между Сербией и Косово идет трудный процесс нормализации отношений — трудный в том числе и потому, что настоящего примирения между сербами и албанцами в Косово не произошло. Главной движущей силой диалога остается политика: и Белграду, и Приштине нормализация нужна в первую очередь не для того, чтобы ужиться с соседями, — а для того, чтобы иметь возможность в перспективе вступить в Евросоюз.

Фасад Европы

Дорога в косовскую столицу Приштину идет мимо военной базы. В какой-то момент рядом с шоссе возникает высокий стеклянный комплекс посольства США; дальше — бронзовая статуя президента Билла Клинтона; справа от нее — здание отеля Victory, на крыше которого установлена копия нью-йоркской статуи Свободы.

Население Приштины — более 200 тысяч человек; это второй по величине албанскоговорящий город в мире после Тираны, столицы соседней Албании. В городе и его пригородах развешаны красные албанские флаги; центральную городскую площадь украшает конный памятник албанскому национальному герою Скандербегу, установленный в 2001 году. Значительно менее торжественный памятник Ибрагиму Ругове — первому президенту Косово и идеологу борьбы косовских албанцев за независимость от Сербии — скромно стоит поодаль.

«Никакой общей гражданской идентичности в Косово не существует, — объясняет Милица Андрич. — Мы все здесь в первую очередь сербы и албанцы». По словам приштинской журналистки Уны Хайдари, признание общей идентичности означало бы по крайней мере частичный отказ от этнической принадлежности — а это «в условиях постоянного страха и недоверия» невозможно.

От старого двухэтажного центра Приштины сегодня почти ничего не осталось — но виновата не война, а аппетиты девелоперов: если в прежних уютных домиках жили по одной-две семьи, то в новых безликих шестиэтажках можно разместить гораздо больше людей. По словам Милицы Андрич, планы послевоенного развития Приштины основывались на довоенных сведениях о количестве жителей. В ходе последующих переписей выяснилось, что многие беженцы не вернулись, население города значительно уменьшилось, но новые здания к тому моменту уже возводили полным ходом.

Большинство районов Приштины сейчас похожи на гигантскую стройку. Дороги и тротуары перекапывают методично и медленно, ремонт может тянуться годами — как считают жители, это свидетельство коррумпированности местных властей: затяжные стройки стали для чиновников отработанной схемой обогащения. Больше всего столица Косово похожа не на балканский город, а на ближневосточный: дома песчаного цвета, раскаленный асфальт, запруженные машинами дороги. На улицах очень много рекламы и вывесок, но узнаваемых брендов среди них почти нет: пять из 28 стран Евросоюза не признали независимость Косово, и многие европейские крупные компании, представленные, к примеру, в Сербии, здесь не работают.

Есть в Приштине и совсем другая городская среда: среди безликих одноцветных домов и обнесенных заборами штаб-квартир международных учреждений (иностранные миссии по-прежнему регулируют здесь многие сферы жизни) то и дело попадаются уютные кафе и первоклассные бары, где молодежь и экспаты пьют кофе и коктейли. 4 июля — в День независимости США — в некоторых из них вывешивают американские флаги и подают бесплатный попкорн. Впрочем, по словам собеседников «Медузы» на севере Косово, эта нарочито западная атмосфера — просто фасад. «Конечно, сидя в одном из таких кафе, можно воображать, что ты в Европе, — рассуждает Лазарь Ракич, муж Милицы Андрич, тоже общественник из северной части Косово. — Но стоит отъехать на несколько километров от Приштины, и оказываешься в совершенно другой стране. Косовские албанцы — крайне консервативное общество».

Несмотря на то что с 2008 года экономика Косово стабильно растет, республика остается самой бедной частью бывшей Югославии (а по некоторым оценкам — и всей Европы) — и это приводит к значительному оттоку населения. Параллельно с исходом сербского населения в Сербию десятки тысяч косовских албанцев уезжают в Западную Европу — и от тех денег, которые эти люди присылают домой, во многом зависит благосостояние страны. Собеседники «Медузы» утверждают, что именно на эти деньги осуществляется городское благоустройство Приштины. Точнее, на те, что остаются после «коррупционного налога».

Во многих важнейших сферах жизни частично признанная республика по-прежнему зависит от Сербии — там, в частности, приходится докупать электричество: мощности двух здешних электростанций не хватает на то, чтобы полностью обеспечить Косово энергией. Собственной промышленности почти нет: крупнейшее косовское предприятие, промышленный комплекс «Трепча», частично контролируется Приштиной, частично — лояльными Белграду властями Северного Косово. Договориться о совместном управлении не удается на протяжении десятилетий, вечные споры отпугивают от «Трепчи» иностранных инвесторов, и с 1999 года когда-то одно из крупнейших промышленных предприятий Югославии постепенно разрушается.

Никто не смеет вас бить

«В Косово очень большое значение придают символам, — говорит Лазарь Ракич. — Возьми хотя бы швейцарских футболистов [албанского происхождения], которые [после голов в ворота сборной Сербии на чемпионате мира по футболу] показывали орлов. Лично я считаю, что всем должно быть все равно, кто и что показывает руками. Но важен контекст! В нашем контексте это, конечно, была провокация».

Само Косово тоже во многом остается символом: для одних — борьбы за право народов на самоопределение, для других — двойных стандартов и глобальной несправедливости. У сербов с этим регионом совсем специфические отношения: битва на Косовом поле, когда в 1389 году османские войска разбили армию последнего сербского правителя Лазаря Хребеляновича, стала важной частью государствообразующего мифа современной Сербии. Князь Лазарь стал сербским святым и национальным героем, а к жителям Косово остальные сербы зачастую относятся как к хранителям святынь прошлого.

«Это заметно во всем, — объясняет Милица Андрич, — даже в языке, который используется, когда заходит речь о косовских сербах. Про нас не говорят „народ“ или „граждане“, мы — „жители“, и живем мы, кстати, не в домах — вместо этого говорят, что мы „оберегаем очаги“».

Разгораться конфликт между сербами и албанцами в Косово начал в конце 1980-х, но причины для него копились десятилетиями. После Второй мировой Косово, населенное преимущественно албанцами, вошло в состав социалистической Сербии, а в 1974 году получило статус автономного края, который предполагал широкие административные полномочия: например, свою полицию, образование и банковскую систему. Сербское население в те годы постепенно сокращалось — просто потому, что в других частях страны было больше денег; албанское — росло. Тогдашний югославский лидер Иосип Броз Тито активно принимал беженцев из соседней, еще менее благополучной Албании — то ли чтобы получить помощь в борьбе против сербского национализма, то ли чтобы в итоге включить Албанию в состав Югославии.

Одну из своих задач Тито видел в том, чтобы народы Югославии коллективно преодолели травмы Второй мировой (например, преследование сербов сторонниками профашистского хорватского режима усташей, которое в Сербии часто называют геноцидом). Помочь в этом должно было федеративное устройство и формальное признание общего равноправия. Со смертью президента в 1980-м социалистическое братство закончилось — и югославские коммунисты начали превращаться из интернационалистов в национальных лидеров своих республик.

Борьба албанского населения за расширение автономии в Косово началась сразу после признания этой самой автономии в 1974 году — смерть Тито только увеличила ее масштабы. Уже в 1981 году здесь проходили демонстрации студентов, которые разгоняли федеральные солдаты; тогда же в Косово впервые было объявлено чрезвычайное положение, а несколько тысяч косовских албанцев получили тюремные сроки за «националистическую деятельность». Сербы, в свою очередь, воспринимали происходящее как атаку на свои интересы. Настроения подогревали белградские газеты и националисты, предсказывавшие геноцид сербов в случае, если албанцам дадут больше свободы.

Постепенно эти настроения стали сербским политическим мейнстримом. В апреле 1987 года влиятельный коммунист Слободан Милошевич, до того осуждавший националистические выступления, встретился в Косово с местным сербским населением. Перед зданием, где проходила встреча, собралась толпа; местная полиция начала разгонять ее дубинками — и тогда Милошевич вышел на улицу и перед камерами объявил собравшимся: «Никто не смеет вас бить». Среди сербских правозащитных организаций устоялось мнение, что именно тогда Милошевич превратил требования сербских националистов в собственную политическую программу. Когда еще через два года политик приехал под Приштину уже в статусе президента Сербии, чтобы выступить перед многотысячной толпой по случаю 600-летней годовщины битвы на Косовом поле, он объявил Косово сердцем Сербии — и предупредил, что сербскому народу снова грозят великие битвы. «Пока что это битвы без оружия, но исключать другого сценария нельзя», — добавил политик.

Эта речь Милошевича вошла в историю как выступление, окончательно похоронившее идею Югославии. Через много лет ее приобщили к делу Милошевича прокуроры Гаагского трибунала — сочтя ее свидетельством того, что у сербского лидера уже тогда созрели «воинственные планы».

Операция «Подкова»

Многие жители Косово восприняли речь президента как руководство к действию. В 1989 году Белград фактически отменил автономный статус Косово, заменив местную полицию лояльными силовиками. Когда в 1990-м власти Косово, преимущественно состоявшие из албанцев, попытались провозгласить независимость от Сербии, начались репрессии. От албанцев, занимавших любые политические посты, требовали подписать присягу на верность Белграду, что привело к массовым увольнениям; многих албанцев арестовывали, некоторых пытали. Правозащитные организации в современной Сербии характеризуют Косово первой половины 1990-х как «полицейское государство, подконтрольное Белграду».

Результатом такой политики стала радикализация албанцев. К началу 1990-х из нескольких гражданских объединений сложилась Армия освобождения Косово — военизированная организация, вооруженная контрабандным албанским оружием, провозгласившая в качестве цели создание Великой Албании. К 1996 году она развернула в крае террор против югославских полицейских, — впрочем, жертвами АОК становились и оппозиционные албанские политики, и мирные жители.

К 1998 году столкновения переросли в полномасштабную войну. В январе регулярная армия Югославии, пятикратно превосходившая боевиков по численности и несравнимая с ними по качеству вооружения, перешла в наступление. Боевые действия сопровождались обстрелами мирных городов и деревень; сербские военные врывались в дома предполагаемых албанских боевиков и убивали целые семьи, в том числе женщин и детей. Бойцы АОК отвечали похищениями, пытками и убийством сербов, особо не разбираясь, кто за кого: так, в декабре 1998 года боевики арестовали и убили заместителя мэра Косово-Поля, сторонника мирного урегулирования.

«Я хорошо помню, как к нам в дом пришли сербы и попросили семью собрать вещи», — вспоминает Агрон Гаши, албанец турецкого происхождения, родившийся в Приштине. Это случилось в конце марта 1999 года, сразу после начала бомбардировок Югославии. Ворвавшиеся в дом вооруженные люди, — по воспоминаниям Гаши, это была не регулярная армия, а просто люди в камуфляже — сопроводили семью Агрона вместе с другими приштинскими албанцами на вокзал, откуда отправили поездом на македонскую границу.

В ходе Гаагского трибунала обвинение утверждало, что выселение косовских албанцев сопровождались расстрелами мирного населения. Слободан Милошевич, которого обвиняли в военных преступлениях, называл это вымыслом. Существование операции «Подкова», предположительно предусматривавшей выдворение из региона не только боевиков, но и мирных албанцев, до сих пор не доказано — однако установлено, что в ходе конфликта сотни косовских албанцев были убиты или пропали без вести. Всего во время войны в Косово погибли более 13 тысяч гражданских, более 4500 человек на момент конфликта числились пропавшими без вести. О трети из них ничего не известно до сих пор.

По словам Гаши, выселение его семьи прошло относительно мирно — кто-то из вооруженных людей даже сказал, что они могут остаться дома, но в этом случае никто не сможет гарантировать их безопасность. После нескольких часов в поезде его и других высланных албанцев (у многих в пути отнимали документы) отправили в лагеря для беженцев. Агрон с родными оказался в лагере в Турции, где провел несколько месяцев. Вернуться в Приштину семья смогла только в конце июня, после того как город покинула югославская армия (под Югославией к этому времени понималось союзное государство, объединявшее Сербию и Черногорию). Вместе с ней ушло практически все сербское население.

Второй тайм

«Первый тайм против албанцев мы выиграли, второй проиграли, — говорит Предраг, житель Северной Митровицы, о закончившейся в 1999 году войне. Свою фамилию он не называет. — Я считаю, что нужен третий тайм».

Столь воинственные настроения сегодня редко встречаются в Сербии, но часто — среди сербов, живущих на севере Косово. В 1999–2000 годах многим из них пришлось оставить дома в регионе и бежать на север, где было больше своих, а до Сербии было рукой подать. Предраг переехал в Митровицу из Приштины. На вид ему около 40, крепкое телосложение выдает в нем человека, который 20 лет назад мог и сам участвовать в боевых действиях.

Наступление югославских войск на Косово остановилось только после того, как в конфликт вступили внешние силы. Несмотря на то что США и ООН в нескольких заявлениях описывали действия Армии освобождения Косово как террористические, в июне 1998 года президент США Билл Клинтон объявил об «опасной для внешней политики и безопасности США ситуации в Косово». В середине марта 1999 года Америка, Британия и Россия попытались помирить врагов дипломатическими методами, но ничего не вышло — и к концу месяца США и НАТО начали бомбардировки.

Воздушная операция НАТО в Югославии проводилась без санкции ООН — поэтому альянс обвиняли в нарушении международного права. Среди главных критиков операции были российские власти, отмечавшие, что, к примеру, воздушная операция в Боснии, которая пятью годами ранее смогла положить конец многолетнему кровопролитному конфликту, проводилась НАТО по мандату ООН.

Военное руководство альянса рассчитывало, что кампания продлится не больше нескольких недель, однако югославские войска сопротивлялись до июня — более того, после начала бомбардировок мероприятия по выселению албанцев только активизировались. По оценкам некоторых военных, ключевую роль в капитуляции Слободана Милошевича в итоге сыграли не бомбардировки, а согласие России поддержать требование о его отставке.

В разговорах с местными жителями можно часто услышать такое описание целей воздушной операции НАТО: «Сербов выгнать, миротворцев запустить, беженцев вернуть» (в сербских блогах можно найти утверждение, что авторство принадлежит одному из пресс-секретарей альянса, но подтвердить это не удалось). По итогам капитуляции Косово покинули, по разным оценкам, от 65 тысяч до 250 тысяч сербов.

В июне 1999 года в Косово вошли международные миротворческие войска. Тогда же по резолюции Совета Безопасности ООН в регионе ввели международную гражданскую администрацию. Обеспечивать безопасность здесь должны были «Силы для Косово» (KFOR) — международный контингент под руководством НАТО. Вместе с ними в Косово разместили и российских миротворцев, до того находившихся в Боснии и Герцеговине. Разместили фактически вынужденно: в мае 1999 года, в ходе знаменитого марш-броска на Приштину, российские десантники заняли городской аэропорт, успев сделать это до прибытия туда натовских военных.

Формально KFOR обеспечивает безопасность в Косово до сих пор — в том числе они охраняют северные районы, а также сербские анклавы и объекты культурного наследия. Однако эффективность работы KFOR в Митровице у многих вызывает сомнения: с 2000 года здесь произошло несколько крупных межэтнических инцидентов, а мелкие стычки в районе моста через Ибар случаются регулярно, — по словам Милицы Андрич, почти после каждого крупного спортивного события с участием сербов или албанцев.

Президент по прозвищу Змей

«Дороги у нас такие, что новая машина ни к чему», — весело говорит Аргон Гаши, пока его подержанная BMW подпрыгивает на приштинских рытвинах. Из-за плохих дорог, а также рельефа местности и плачевного состояния общественного транспорта 30-километровый маршрут по Косово может занять больше часа, а сто километров грозят отнять полдня. Между некоторыми городами автобусное сообщение отсутствует в принципе: в ту же Митровицу из Приштины можно доехать только на такси.

Состояние дорог — лишь одно из многочисленных свидетельств инфраструктурных проблем, с которыми сталкивается Косово. Наряду с экономическими трудностями, одной из главных проблем остается коррупция.

Коррумпированность косовских властей — основная претензия местных жителей к своему правительству. По итогам 2017 года Transparency International поставила Косово на 85-е место в мире по уровню коррупции (в Сербии коррупция ниже — она на 77-м). Коррупция доходит до самой властной верхушки — в апреле 2018 года обвинения во взяточничестве и злоупотреблениях были выдвинуты против 11 членов правящей партии — и остается одним из ключевых препятствий для вступления Косово в Евросоюз. Помимо, разумеется, еще более ключевого — статуса Косово: пока стороны о чем-то не договорятся, в ЕС не пустят ни косоваров, ни сербов.

Нынешний президент Косово Хашим Тачи в прошлом — заметный участник Армии освобождения: в 1990-х он носил псевдоним Змей и занимался в АОК деньгами и вооружением; в 1999-м участвовал в переговорах о будущем статусе региона. После окончания войны АОК была легализована и стала основным поставщиком новой албанской политической элиты в республике — при этом в адрес Тачи выдвигали обвинения в многочисленных преступлениях, в том числе торговле органами сербских военнопленных.

В 2008 году, будучи премьером, Тачи стал одним из главных инициаторов одностороннего провозглашения независимости Косово. Самостоятельность Косово быстро признали в США и большинстве стран ЕС — но республику по-прежнему не признают Испания, Словакия, Греция, Румыния и Кипр, а также Россия, Китай и ряд других стран. В результате у жителей нового государства меньше прав, чем у граждан Сербии: например, жителям Косово — и сербам, и албанцам — требуется виза для въезда в Евросоюз (ввести безвизовый режим обещают в 2019 году).

«Технические» переговоры о нормализации между Сербией и Косово начались по инициативе ЕС в 2011 году — с 2013 года они называются Брюссельский диалог. В ходе урегулирования предполагается решить несколько первоочередных проблем Косово: вопрос о статусе сербского населения Косово и представительстве сербов в республиканских органах власти; об интеграции полицейских и судебных структур косовских сербов в общую с Приштиной систему и так далее. Однако составленное в том же 2013 году Брюссельское соглашение так и не было подписано, и переговоры продолжаются до сих пор.

За это время в жизни Косово удалось добиться некоторых улучшений: например, теперь местные албанцы могут по косовским удостоверениям ездить в Сербию, а у самой республики есть отдельный телефонный код. Правда, звонки по косовским мобильным номерам до сих пор физически осуществляются через Монако; жители сербских анклавов, пользуясь сербскими номерами, фактически находятся в роуминге, а в остальном Косово их номера попросту не работают. В итоге многим приходится заводить по две сим-карты, а главным средством коммуникации стал мессенджер Viber.

По другим вопросам диалог пока идет медленно — на бумаге стороны достигли 30 договоренностей, но, по словам журналиста независимого издания Kosovo 2.0 Эралдина Фазлиу, выполняются из них не больше пяти. В первую очередь из-за того, что между сторонами есть одно принципиальное разногласие: Белград заявляет о готовности искать компромисс, не признавая независимости Косово, а Приштина настаивает, что до признания независимости никакие компромиссы невозможны. В июне 2018 года президент Сербии Александр Вучич заявил, что судьбу Косово должен решить сербский народ, намекнув на возможность референдума о независимости; Хашим Тачи в свою очередь объявил, что запретных тем на переговорах по Косово нет. Однако очередная встреча двух президентов в Брюсселе 18 июля вновь закончилась ничем.

На западе Вучич имеет репутацию авторитарного лидера и друга Владимира Путина — в прессе любят писать, что свое утро политик начинает с урока русского языка. В 1990-х Вучич был заметным националистом, — в частности, в 1995-м заявил, что за каждого серба, убитого в ходе конфликта с Боснией, «мы убьем 100 мусульман»; в 2000-х несколько умерил взгляды и создал Сербскую прогрессивную партию — умеренно-националистическое движение, нацеленное на вступление Сербии в Евросоюз.

Бывший министр информации при Слободане Милошевиче, Вучич фактически полностью нейтрализовал оппозицию и подчинил себе сербские СМИ — сотрудник государственной телерадиокомпании РТС, попросивший не называть свое имя, сравнивает ее с российским пропагандистским телеканалом RT. В Европе Вучича за это критикуют, — впрочем, критикуют и Тачи из-за обвинений в коррупции и связях с оргпреступностью. Но пока оба обещают урегулировать проблему с Косово, западные партнеры готовы их терпеть.

Для населения Сербии и Косово предметы переговоров двух президентов остаются загадкой — и политические оппоненты Вучича и Тачи используют это в своих целях. В албанской части Косово многие боятся, что будущая автономия сербских муниципалитетов приведет к созданию сербского квазигосударства вроде того, что существовало в начале 1990-х в Хорватии (с 1995 года такое государство — Республика Сербская — входит в состав Боснии и Герцеговины).

Косовские сербы, в свою очередь, опасаются, что с уходом Белграда их права станет некому защищать; распространенный страх связан с ростом албанского населения, которое в будущем сведет на нет сербское представительство в республиканских выборных органах власти (при этом представительство сербов в парламенте и кабинете министров Косово закреплено законодательно).

Не добавляет уверенности в будущем и то, что обе стороны регулярно саботируют процесс нормализации, то и дело провоцируя друг друга. Так, в марте 2018 года в Митровице был арестован Марко Джурич — чиновник сербского правительства, возглавляющий Канцелярию по вопросам Косово; один из постоянных участников переговоров в Брюсселе. Косовские силовики в масках и с дымовыми шашками ворвались в помещение, где находился Джурич, повалили чиновника на пол и увезли в наручниках в Приштину. Там его обвинили в незаконном пересечении границы Косово и депортировали в Сербию.

Кто убил Оливера Ивановича

На одном из многочисленных граффити в центре Северной Митровицы изображен сербский двуглавый орел, портрет сербского короля Петра I, освободившего Косово от турецкого владычества, и надпись: «Отсюда — ни шагу назад». По соседству с ним — еще одно, даже более известное граффити: «Косово — это Сербия, Крым — это Россия».

В 1999 году отступающие югославские войска и вооруженные сербские отряды объявили реку Ибар «последним рубежом» — и смогли сохранить земли к северу от реки. В феврале 2000-го, когда в Митровице, уже находившейся под охраной KFOR, начались межэтнические столкновения и город был окончательно разделен на две части, сербские отряды снова защищали мосты через Ибар.

От дома с граффити к Новому мосту идет пешеходная улица — раньше она была частью центральной артерии города, а теперь заканчивается около моста круговым движением. По словам местных жителей, круг сделан для того, чтобы албанцам в случае чего было труднее прорваться на машинах на север. Фонарные столбы на улице украшены флагами России и Сербии — их повесили на 9 мая, но к июлю так и не сняли. Тогда же на стенах некоторых домов появились портреты Владимира Путина.

В 2008 году премьер-министр Сербии Воислав Коштуница назвал Косово, только что объявившее о своей независимости, «фейковой страной». 10 лет спустя эта характеристика хорошо описывает ситуацию в Северной Митровице. У большинства машин здесь сербские номера — но многие ездят вовсе без них: с сербскими нельзя передвигаться в остальном Косово, с косовскими — в Сербии. Как и в сербских анклавах на юге Косово (они тоже существуют), здесь действуют параллельные административные структуры, сербская почта и банки, а расплачиваться можно и евро, и сербскими динарами.

«До прихода к власти Вучича Северная Митровица была полноценной частью сербской государственной системы, — рассказывает врач Драгиша Милович, в прошлом — местный муниципальный чиновник. — За исключением полиции, функцию которой выполняла косовская полицейская служба, больницы, школы, суды и все остальное было сербским. С приходом Вучича Северную Митровицу отдали Приштине».

В 2013 году большинство выборных должностных лиц в Северном Косово, избиравшихся по сербской системе, заменили на новых: в соответствии с диалогом о нормализации отношений сербская система должна была быть упразднена, чтобы уступить место новой, косовской. Драгиша Милович и другие сербские политики призывали своих избирателей бойкотировать выборы по косовской системе, и Белграду пришлось назначить на их места более лояльных людей, которые смогли бы обеспечить выход жителей на избирательные участки.

По словам Милицы Андрич, сербский закон о местном самоуправлении в случае роспуска предполагает назначение временных должностных лиц на шесть месяцев — но многие из назначенцев 2013 года остаются у власти до сих пор. Некоторые одновременно были назначены главами муниципалитетов по косовской системе — она гарантирует, что эти посты должны замещаться сербами, — и, бывает, получают две зарплаты.

В 2014 году в Косово появилась новая политическая партия «Сербский список». На местных выборах в октябре 2017 года кандидаты от «Сербского списка» победили во всех 10 сербских муниципалитетах. Драгиша Милович и многие другие собеседники «Медузы» утверждают, что фактически «Список» является отделением Сербской партии прогресса Александра Вучича — и все решения принимаются по звонку из Белграда. По их словам, политики «Списка» не имеют опыта работы и не пользуются авторитетом среди населения — и побеждают только потому, что выборы фальсифицируются по указанию Белграда (Игорь Симич, представитель «Сербского списка» в парламенте Косово, на вопросы «Медузы» не ответил).

В январе 2018 года у входа в здание своей партии в Северной Митровице был убит косовский оппозиционный политик Оливер Иванович. В 2000-м он стоял во главе одного из сербских отрядов, защищавших мост через Ибар от нападений погромщиков, и вел переговоры с западными военными. «Если бы не он, сербов в Косово бы не осталось», — уверена Ксения Божович, политик из Северной Митровицы и соратница Ивановича.

Со временем Иванович стал умеренным политиком и пользовался уважением по обе стороны Ибара. Однако с приходом Вучича и появлением «Сербского списка» у него начались проблемы: неизвестные подожгли его машину, а самого политика отправили в тюрьму по обвинению в военных преступлениях (апелляционный суд в Приштине впоследствии отменил этот приговор). За год до убийства Иванович заявлял: «Сербы в Косово боятся не албанцев, а таких же сербов — преступников, которые разъезжают повсюду на джипах без номеров, продают наркотики и поджигают машины».

Кто убил Оливера Ивановича, до сих пор неизвестно — Белград и Приштина обвиняют в убийстве друг друга, полноценного расследования до сих пор не проведено. Большинство собеседников «Медузы» как в Митровице, так и в Приштине сходятся во мнении, что за убийством стояли сербские группировки севера Косово, которые пользуются покровительством Белграда.

Сербия контролирует не только политику Северного Косово, но и финансирует здесь образование и здравоохранение. Впрочем, и тут есть проблемы: грузы между Сербией и Косово должны перемещаться свободно, но об импорте лекарств стороны не договорились, поэтому за медикаментами жители Митровицы (и северной, и южной) ходят в подпольные аптеки, торгующие контрабандой. Кроме того, Белград продолжает платить пенсии и содержать многочисленный административный аппарат — на стольких чиновников денег у Приштины бы просто не хватило. По словам многих собеседников «Медузы», бюджетники северного Косово остаются главной опорой местных просербских властей.

Драгиша Милович, друг и политический соратник Оливера Ивановича, не верит, что переговоры о нормализации под предводительством Александра Вучича сулят что-то хорошее для косовских сербов. «У [сербов Сербии] есть Белград, у албанцев есть Приштина, а у нас, получается, никого нет, — рассуждает врач. — Вучич говорит о каком-то компромиссе, при котором все стороны должны что-то приобрести, но я не вижу, что могут выиграть от этого процесса косовские сербы».

«Вучич понимает, что как только будет решен вопрос о Косово, Брюссель начнет гораздо пристальнее смотреть на другие проблемы Сербии, — добавляет Милица Андрич. — Так что слишком форсировать диалог с Приштиной тоже не в его интересах».

Милович не скрывает, что ситуация на севере Косово кажется ему несправедливой. «Я ставлю вопрос прямо. Чем Европа так обязана албанцам, что кроме своего отечества те вот-вот получат еще одно государство? — негодует он. — Когда сербское население Боснии и Герцеговины основало Республику Сербскую, это расценивалось [в ЕС] как опасность, как призрак Великой Сербии. А албанцам позволяют ровно то же самое!»

Дороги на костях

«Нам нужно честно спросить себя: для чего нам этот диалог, — говорит Эралдин Фазлиу из организации Kosovo 2.0. — И ответ один: это морковка, которую использует Евросоюз. Если бы не перспектива интеграции в ЕС, ни Сербии, ни Косово этот диалог был бы не нужен». По его словам, переговоры «создают ложное впечатление, что мы строим мир, — а на самом деле никакого мира нет».

«Часто говорят, что Приштина хочет интегрировать территории, а не сербов, которые там живут, — продолжает журналист. — Я готов признать, что это так. Институты Косово настолько погрязли в коррупции, что даже для своих обычных жителей не слишком стараются. Но у этой проблемы есть и другая сторона: мне не кажется, что сами сербы хотят интегрироваться».

По словам Фазлиу и других собеседников «Медузы», главная проблема — по-прежнему незалеченные травмы прошлого, с которыми ни одна из сторон ничего не хочет делать. В 2015 году парламент Косово одобрил создание в республике специального трибунала, который должен расследовать преступления, совершенные Армией освобождения Косово. Он не начал работать до сих пор — ведь если начнет, ему придется заниматься и обвинениями в адрес действующего президента.

«Мы закатываем свое прошлое в асфальт. Причем не фигурально, а буквально, — заключает Фазлиу. — Мы все время говорим о новых мостах, о строительстве новых дорог. Это все, конечно, очень важно, но у нас по всей стране при строительстве этих дорог находят братские могилы. И в них лежат не только албанцы, но и сербы тоже. И до тех пор, пока новые дороги будут строить на костях, ничего у нас не изменится».

В январе 2017 года в Сербии попытались запустить еще одну дорогу, связывающую регионы между собой, — власти торжественно объявили о возобновлении железнодорожного сообщения между Белградом и Митровицей. Состав, купленный в России, покрашенный в цвета сербского флага и снабженный надписью «Косово — это Сербия» на 20 языках, отправился в Косово, где его развернули на границе косовские полицейские. В Белграде заявили, что оформление поезда было всего лишь «передвижной выставкой, демонстрирующей культурное наследие».