Насильник, грабитель, поп-звезда Убит XXXTentacion. Он был самым парадоксальным молодым рэпером Америки

18 июня в Майами убили 20-летнего рэпера Джасея Онфроя, известного под псевдонимом XXXTentacion. Двое преступников выстрелили в него, когда он сидел в своей машине, забрали из салона сумку Louis Vuitton и скрылись. XXXTentacion был одной из главных звезд новой волны американского хип-хопа — грубо сделанного, мелодичного и очень эмоционального. Популярность Онфрой начал набирать в начале 2017 года — при этом все последние полтора года его то сажали в тюрьму, то отпускали под домашний арест: рэпера обвиняли в грабеже и в избиении его беременной девушки. Редактор «Медузы» Александр Горбачев рассказывает об истории, музыке и феномене XXXTentacion — и о том, что меняет его смерть.

«Все эти молодые грустные парни: XXXTentacion, Лил Пип и будущее эмо». Так назывался материал в американском издании The Ringer, вышедший в августе 2017 года, — вскоре после этого два молодых американских рэпера выпустили новые альбомы. Через десять месяцев будущее наступило. Лил Пип умер от передозировки лекарственными опиатами. XXXTentacion (это произносится как «икс-икс-икс-тентасьон»; по паспорту музыканта звали Джасей Онфрой) застрелили в родной Флориде 18 июня, — возможно, просто чтобы забрать лежавшую в машине сумку бренда Louis Vuitton.

Завоевав поп-культуру по всей линии фронта, хип-хоп, — во всяком случае, на высшем уровне — стал испытывать ощутимые проблемы с характеристикой, которая изначально и вывела жанр на серьезные обороты: с аутентичностью. Когда Джей Зи в своих песнях жалуется, что не совсем удачно вложил миллион долларов, это занятный сюжет, с которым трудно сродниться; когда Дрейк без конца рассказывает о своих романтических неудачах, это больше похоже на игру с поп-клише, чем на исповедь; когда Пуша Ти читает про кокаин, это звучит как хорошая, но все-таки художественная литература.

В 2010-х американские рэперы окончательно стали частью истеблишмента — и погрязли в своих элитарных проблемах. Встряска пришла, разумеется, из интернета — и конкретно с сайта SoundCloud, где ближе к середине десятилетия начали появляться новые исполнители. Они не стеснялись признаваться в самых стыдных чувствах и самых темных мыслях, не чурались перегружать свою музыку до хрипа в наушниках, если к тому располагали эмоции, — и с одинаковым рвением плевались словами под бит и пели-плакали под гитару. Они были молодыми, бедными, дерзкими, до жути откровенными — и они в значительной степени перевернули игру. Разумеется, это довольно грубое изложение хода событий, и тем не менее: если бы не волна нового эмо-рэпа, Канье Уэст вряд ли почти целиком посвятил бы новую запись своему биполярному расстройству. И, разумеется, если бы не они, Фейса с Лизером тоже бы не было.

Никто не воплощал в себе всю болезненную противоречивость этой группы новичков так ярко, как уроженец Флориды Джасей Онфрой. Вся его биография выглядит как сводка из телепередачи «Чрезвычайное происшествие». Мать родила его, когда ей было 18 лет, — и все детство он прожил у чужих людей, пытаясь добиться ее внимания. В шестилетнем возрасте Онфрой угрожал ножом человеку, который, как ему казалось, неподобающе вел себя с его мамой; из школ его неоднократно выгоняли за драки («Я бил чуваков, просто чтобы [мама] поговорила со мной — хотя бы накричала», — вспоминал рэпер позже); его первый контакт с музыкой — в школьном хоре — тоже закончился тем, что подросток ударил одноклассника и его выгнали. 

Когда Онфрою было 15, он провел девять месяцев в тюрьме за незаконное владение оружием; там он познакомился со Стоукли Гулборном, который уже занимался хип-хопом под именем Ski Mask the Slump God, — и когда оба оказались на свободе, они начали писать музыку вместе. Через два года, в ноябре 2015-го, начинающего рэпера обвинили в грабеже и избиении с отягчающими обстоятельствами; в конце концов он согласился на домашний арест.

Еще через год его арестовали за избиение беременной девушки — Женевы Айалы, с которой он встречался на тот момент. Как указано в полицейском отчете, оба ее глаза так распухли от ударов, что она не могла их открыть; кроме того, музыкант пытался задушить девушку, а когда она попросила отвезти ее в больницу, на два дня запер ее в комнате, отобрав телефон. Сама Айала впоследствии рассказывала на допросах, что все те несколько месяцев, что она провела, живя с Онфроем в одном доме, он постоянно ее третировал. Избивал за то, что она напевала песню другого рэпера. Ломал вешалки для одежды о ее ноги. Держал ее голову под водой в ванной, обещая утопить. Пытался изнасиловать вилкой для барбекю.

Песня XXXTentacion «Look at Me!» стала хитом в конце 2016 года, через несколько недель после очередного ареста музыканта. В марте 2017-го его выпустили из тюрьмы, дав условный срок за грабеж. Выйдя на свободу, Онфрой обнаружил себя звездой. Его первый альбом вышел при поддержке большого лейбла Capitol через пять месяцев — и сразу попал на второе место чарта Billboard, получив заодно специальную рекомендацию от Кендрика Ламара. Второй поступил в продажу в марте 2018-го — и попал на первое место чарта. 

Хрестоматийная дилемма «гения и злодейства» редко когда проявлялась настолько беззастенчиво. Цифры не врут: песни XXXTentacion начали набирать популярность не вопреки, а благодаря сообщениям о его преступлениях. И хотя все чудовищные детали его отношений с Айалой стали известны только через год, на востребованность рэпера это никак не повлияло — по крайней мере точно не повлияло негативно.

Дополнительно обостряло интригу то, что Онфрой вовсе не спешил каяться. Когда звонил друзьям и родственникам из тюрьмы, называл бывшую «сучкой» и утверждал, что она вовсе не была беременна. В инстаграме сообщил, что придет к тем, кто называет его домашним насильником, и «совершит домашнее насилие» над их младшими сестрами. На свободе давал интервью, с удовольствием вспоминая, как жестоко избил сокамерника-гея и раскрасил свое лицо его кровью. Дрался с собственными менеджерами, конкурентами и слушателями (одного ударил микрофоном по голове), плохо отзывался о маме Дрейка, считая, что канадская звезда у него «списывает», объявлял бесплатные концерты, которые заканчивались чуть ли не столкновением с полицией. Все последние полтора года, уже будучи поп-звездой, Онфрой провел скандаля, посещая заседания суда и сидя под домашним арестом, из-под которого его отпустили в марте, чтобы он мог давать концерты и зарабатывать деньги.

Неоднозначная — мягко говоря — репутация рэпера породила в США широкую дискуссию о том, как вообще быть с такого рода культурным героем в эпоху #MeToo. Одни просто указывали на противоречивость ситуации; другие отказывались писать про музыку XXXTentacion; в мае 2018 года сервис Spotify решил убрать его песни из своих плейлистов — но уже в июне вернул обратно. Вероятно, им всем было бы проще, если бы в своих песнях рэпер XXXTentacion вел себя так же безоговорочно плохо, как гражданин США Джасей Онфрой. Но все опять оказалось сложнее.

Стандартная стратегия рэпера — плохого парня — гордиться проступками, оформляя их как свидетельства собственного превосходства. У XXXTentacion все было иначе. Он, конечно, не извинялся — но выворачивал себя наизнанку, полностью признавая и подробно исследуя свои психологические проблемы. Его песни — это хроники болезни, одновременно злые, отчаянные и нежные дневники депрессии, суицидальное диско и саморазрушительные баллады. Посмотри в глаза чудовищ — и обнаружишь там ранимую душу, боль, страх и бесконечное переживание собственной никчемности. Симптоматично, что — как и некоторые звезды новой экспрессии по эту сторону океана — своим единственным кумиром Онфрой однажды назвал Курта Кобейна (а среди повлиявших на него музыкантов указывал скорее Kings of Leon и Лорд, чем коллег по рэпу).

Его музыка, впрочем, была органическим синтезом всего, что годится, чтобы выжать из себя душу: тяжелых южных басов, душевных гитарных переборов, оголтелых кричащих припевов, которые в значительной части случаев грандиозно работают вместе. «Я пытался использовать музыку, чтобы приглушить боль», — говорил Онфрой в одном из интервью. «Вот моя боль и мои мысли, я выразил всего себя и надеюсь, что это поможет вылечить или по крайней мере притупить вашу депрессию», — обращался он к слушателям в предисловии к своему второму и последнему альбому. Музыка, безусловно, была для Онфроя терапией. То, что она абсолютно не помогала, делало его песни еще более живыми и притягательными. 

Американское общество — в особенности либеральная его часть — уже привыкло к парадигме искупления. Самый очевидный пример того, как это работает, — судьбы людей, приговоренных к смертной казни: адвокаты, пытающиеся избавить их от летального укола, чаще всего излагают похожие истории про тяжелое детство, отчуждение, ожесточение и роковую ошибку; вслед за ними эти истории повторяют журналисты. Случай XXXTentacion, с одной стороны, как бы обнажает тот же сюжет: вот преступник — и вот та боль, что переполняет его, ведя к злодеяниям. А с другой стороны, проблематизирует — потому что до сегодняшнего дня здесь не было ни раскаяния, ни возмездия; вместо них — сплошные вознаграждения, позволяющие отбывать домашний арест в личном особняке стоимостью полтора миллиона долларов.

История Джасея Онфроя ставит множество вопросов социально-экономического толка: про бедность и ее последствия; про афроамериканскую молодежь и ее модели поведения; про работу с трудными подростками. Но интереснее тут, кажется, вопросы философско-гуманистические. Можем ли мы сочувствовать преступнику, если он не раскаивается? А если он талантлив? А если болен? И как это меняется сейчас — когда злодейская жизнь хорошего музыканта закончилась нелепой смертью? Можно ли считать искуплением шальную пулю, полученную от грабителя? А если это на самом деле был рэпер-конкурент?

«Любовь — это война» — так гласит подпись в единственном посте в инстаграме XXXTentacion, сохранившемся после его убийства. Во всяком случае, нет сомнений, что на этой войне Джасей Онфрой совершил множество преступлений. И нет сомнений, что в конечном счете он эту войну проиграл.