Их вообще-то лечить надо Саша Сулим рассказывает, что в голове у педофилов и как с этим бороться

Каждый год в России сотни человек сажают в тюрьму по обвинениям, связанным с действиями сексуального характера в отношении детей. Несколько месяцев назад вице-спикер Госдумы Ирина Яровая внесла в парламент проект поправок к Уголовному кодексу, предусматривающий пожизненное заключение для людей, признанных виновными в педофилии. По данным медицинских исследований, сексуальные фантазии, связанные с детьми, могут иметь до 5% мужчин; примерно у 1% мужчин может возникать влечение к детям. Спецкор «Медузы» Саша Сулим попыталась понять, что такое педофилия — и как в России живут люди с этим расстройством.

«Здравствуйте, я педофил. Мне нравятся девочки до 13 лет. Наконец-то я сказал это хоть кому-то, пусть даже анонимно».

Так начинается сообщение, опубликованное на одном из форумов для педофилов в сети Tor в апреле 2018 года. Форум был создан в начале 2010-х — и за это время там успели зарегистрироваться более семи тысяч человек, 500 из которых — активные пользователи. Завести аккаунт на форуме может любой, но сообщения и создание новых тем доступны только тем, кто с первых дней регистрации проявляет активность и не нарушает правила. Одно из самых главных: запрет на публикацию любых материалов, которые можно расценить как детскую порнографию, а также личных данных других пользователей.

«Сейчас мне 25 лет, в 15 я признался себе в том, кем являюсь, и начал думать о том, чтобы сдохнуть, — продолжает автор сообщения, подписавшийся именем Жак Паганель. — Последние несколько лет я просыпаюсь и засыпаю с этой мыслью каждый день, даже составил в уме предсмертную записку. Невыносимо видеть этих милашек и понимать, что мне никогда не светит их хотя бы обнять или поцеловать, даже смотреть на них долго нельзя». Широкой дискуссии это послание не вызвало: несколько завсегдатаев форума посоветовали Жаку Паганелю не отчаиваться и «искать свою любовь» — среди несовершеннолетних девочек. Других сообщений пользователь с тех пор не оставлял.

Пять лет назад с похожими чувствами на этот форум зашел Дмитрий (так он представился в разговоре с «Медузой»). В отличие от Жака Паганеля, он не только зарегистрировался, но и стал за эти годы одним из самых активных пользователей ресурса — мужчина написал там уже сотни сообщений. Он часто оставляет отзывы на фильмы или книги по теме педофилии, комментирует новости, связанные с сексуальными преступлениями против несовершеннолетних, пишет о проявлениях «педоистерии» в обществе.

Он называет себя «педосексуалом» — слово «педофил» ему не нравится, потому что «ассоциируется с болезнью», — и уверяет, что не совершает и не совершал в отношении детей ничего аморального или противозаконного.

Дмитрию скоро исполнится 30, живет он в «среднем российском городе» — ни возраст, ни регион мужчина уточнять не хочет; на общение с «Медузой» он согласился только на условиях анонимности и только по переписке.

Растила Дмитрия мама: «Они расстались [с папой], когда я был совсем мелким, но отношения у них были и остаются ровными, — вспоминает он. — С отцом мы виделись регулярно». Родители Дмитрия до сих пор работают в школе: мать преподает русский, отец — информатику. Диме всегда нравилось учиться, поэтому на друзей в школьные годы времени почти не оставалось — разве что изредка собирались вместе поиграть в приставку. Отучившись, Дмитрий пошел «по отцовским стопам» и стал айтишником: «Я фрилансер, занимаюсь программированием, помогаю студентам, иногда участвую в проведении местных чемпионатов по программированию. В эти моменты я довольно много общаюсь с подростками, но в какие-то тесные отношения это не перерастает».

Дмитрий рассказывает, что чувствует «сексуальное влечение к девочкам 9–13 лет». «Это не желание непременно трахнуть, а желание ласкать, доставлять удовольствие, целовать, — объясняет он. — Взрослые мне тоже могут нравиться, но это случается реже». За всю жизнь у Дмитрия было всего «несколько легких флиртов с подростками», а секса не было даже с ровесниками.

Свою «педосексуальность» Дмитрий осознавал постепенно: не было ни переломного момента, ни судьбоносной встречи. «Я рано понял, что меня тянет к детям, — вспоминает он. — Но лет в 20 у меня еще была надежда найти ламповую тян моего возраста и стать любвеобильным отцом пяти дочек».

Когда Дмитрию было 22 года, он с матерью поехал в туристическую поездку в Венецию. Дмитрий стоял на площади Святого Марка в окружении десятков влюбленных пар — и почувствовал сильное одиночество: «Я думал о том, что со мной этого никогда не случится, и захотел покончить с собой». Чувство одиночества преследовало его повсюду: подобно герою фильма «Сорокалетний девственник», Дмитрий выходил из себя даже от вида парочек голубей.

Мужчина завидовал другим и ненавидел себя: свои эротические желания он считал «свидетельством испорченности и греховности». Полагая, что испытывать влечение к детям могут только очень плохие люди, он пытался с этим бороться. А потом перестал. «Я понял, что проблема не во мне, — объясняет он. — А в общественной морали и в отношении общества к сексу».

Границы контроля

По медицинской классификации МКБ-10 педофилия относится к расстройствам сексуального предпочтения — в эту же категорию входят, например, эксгибиционизм и вуайеризм. Научное определение педофилии звучит так: сексуальная тяга к детям, обычно препубертатного или раннего пубертатного возраста — то есть до 13–14 лет.

Еще одна классификация, DSM-5 — она разработана Американской психиатрической ассоциацией и применяется в США, — разграничивает понятия педофилии и педофильного расстройства. В первом случае речь идет о типе сексуального влечения, которое сегодня не медикализируют, а значит, не считают болезнью; такие люди испытывают влечение к детям, но не совершают против них ничего противозаконного.

«Опыт с гомосексуалами показал, что медикализация сексуальной ориентации нарушает права человека, — поясняет врач-психотерапевт, врач-сексолог, соучредитель московской клиники Mental Health Center Амина Назаралиева. — Во времена, когда гомосексуальность считалась сексуальным расстройством, над этими людьми нередко проводились опыты и подвергали их пыткам. Очень важно не повторять ошибок прошлого». Психотерапевт подчеркивает, что педофил и гомосексуал ни в коем случае не синонимы.

Педофильное расстройство диагностируется в тех случаях, когда человек начинает причинять вред другим: например, вступает в сексуальный контакт с детьми до 14 лет. Разграничение понятий «педофилия» и «педофильное расстройство» необходимо для того, чтобы отделить людей, совершающих преступление, от «непреступников». «Важно это разделить и понять, что это за люди — у которых влечение есть, но они не совершают преступление, — добавляет Назаралиева. — Тогда почему мы должны их стигматизировать, а не пытаемся их понять, исследовать, что определяет их влечение?»

В ближайшие годы МКБ-10 сменится новой, одиннадцатой версией — в проекте которой также фигурирует понятие педофильного расстройства. По сути, оно определяется так же, как в классификации Американской психиатрической ассоциации; чтобы получить такой диагноз, человек должен испытывать сильное беспокойство в связи со своими мыслями или фантазиями либо переходить к действиям. Понятия «педофилия» в МКБ-11 нет.

Дмитрий ни к психотерапевту, ни к сексологу не обращался: после того как мужчина познакомился в интернете с другими «педосексуалами», свои сексуальные предпочтения он стал считать «нормой». «Я не желаю детям ничего плохого, — говорит он. — Общаясь с ребенком, я становлюсь более мягким, приветливым, заботливым. Но „педоистерия“ переворачивает все с ног на голову и называет хорошее и ласковое обращение с детьми отдельным видом преступления».

Мужчина никогда не переписывался с детьми или подростками в Сети, не искал с ними встреч и, по его словам, вообще не планирует реализовывать свои сексуальные фантазии. При этом он не скрывает, что регулярно смотрит детскую порнографию (российским Уголовным кодексом ответственность за это формально не предусмотрена). Дмитрий называет себя «практиком» с большим стажем и утверждает, что около 40% порнороликов снимают дети по собственной инициативе и без участия взрослых — а значит, как считает мужчина, эти видео никому не могут навредить. Ролики со сценами насилия и сексуальной эксплуатации, по словам Дмитрия, смотрят и снимают не «педосексуалы», а садисты.

Амина Назаралиева объясняет, что не для всех преступников, совершивших насилие над ребенком, характерен педофильный тип сексуального влечения: «Исследования показывают, что таких среди них всего половина, остальные страдают нарушением контроля импульсов, психическими расстройствами и расстройствами личности». По словам психотерапевта, некоторые сексуальные преступники могут испытывать влечение к женщинам, но из-за невозможности его реализовать — потому что их нельзя принудить к сексу — используют детей в качестве «суррогатных» партнеров.

«Я всегда подчеркиваю, что педофилия — это не моральная распущенность, не вседозволенность, это патология, болезнь, — говорит „Медузе“ главный научный сотрудник лаборатории судебной сексологии центра Сербского, психиатр, психотерапевт, сексолог Георгий Введенский. — Население считает, что педофилы — это развратники, которые уже все перепробовали у взрослых и их потянуло на детей. Ничего подобного».

Единого мнения о том, что конкретно влияет на развитие у человека педофильного влечения или расстройства, у экспертов нет. «У педофилов нередко встречается определенная патология головного мозга, но говорить, что она специфична только для них, все же нельзя, у других больных — не педофилией — это тоже может выявляться, — поясняет Георгий Введенский. — Такие патологии могут возникать, например, вследствие повреждения мозга во внутриутробном периоде». О тех же причинах говорится и в зарубежных исследованиях.

По словам психиатра, педофилия также может развиться из-за чрезмерной опеки со стороны родителей или при полном ее отсутствии: «С одной стороны — переживание заброшенности, с другой — переживание, связанное с тем, что тебя постоянно контролируют и регламентируют. Ребенку хочется вырваться из этого всего». Как рассказывает Введенский, может повлиять и пережитое в детстве насилие, особенно гомосексуальное. Впрочем, современные научные работы указывают, что никаких полновесных доказательств ни одной из этих теорий нет.

Еще одной общей для большинства педофилов чертой Введенский считает возможную задержку психического и сексуального развития. Она приводит к тому, что в 18–20 лет человек ощущает себя на 10–12 и поэтому в обществе детей чувствует себя более комфортно. «Это же сказывается и на сексуальной сфере, — добавляет специалист. — Они не могут найти общего языка с женщинами, взрослые их пугают, поэтому их сексуальное влечение разворачивается на детей».

Определить точное число людей, предрасположенных к педофилии или страдающих педофильным расстройством, практически невозможно: часто люди не готовы признаться в своих необычных сексуальных пристрастиях даже самим себе. Назаралиева говорит, что такими склонностями могут обладать до 5% людей. Исследования показывали разные результаты. Так, в 1989 году профессоры Университета Южной Калифорнии провели опрос среди 193 студентов-мужчин: 21% из них признался, что испытывал сексуальное влечение к маленьким детям, а 7% сказали, что вступили бы в сексуальный контакт с ребенком, если бы об этом никто никогда не узнал. Три года назад анонимный интернет-опрос, в котором участвовали около девяти тысяч человек (проводили его в Германии психотерапевты и психиатры), закончился так: 5,5% опрошенных заявили, что испытывают сексуальный интерес к детям, а 0,8% — что уже вступали в сексуальную связь с ребенком.

Иногда Дмитрий фантазирует, как сложилась бы его жизнь, если бы он стал уверенным в себе человеком, способным завести отношения и влюбиться. Но даже в мечтах картинки счастливой семейной жизни омрачены страхами и тревогой. «Я бы не хотел прятать наш секс с женой от детей, — рассуждает он. — Но если родители их одноклассников вдруг узнают, что мои дети с детства видят секс или принимают в нем какое-то участие, нас с женой отправят в тюрьму, а детей в детдом. Да ну на фиг. Не буду я размножаться в этом больном обществе».

В последние месяцы мужчина снова стал думать о суициде. «Я вижу, что общество в лице правоохранительных органов сажает в тюрьмы невинных, с моей точки зрения, людей, разрушая жизни им и нанося психологическую травму их юным возлюбленным, — говорит Дмитрий. — Я не хочу оказаться на месте этих репрессируемых людей. Лучше я уйду сам, чем попаду в эту мясорубку». По его словам, от того, чтобы покончить с собой, его удерживает только мама — они по-прежнему живут вместе — и редкие (в основном виртуальные) знакомства с людьми, с которыми он может поговорить откровенно.

В реальной жизни свое влечение к детям Дмитрий обсуждал лишь однажды. Несколько месяцев назад на форуме он познакомился с Ксюшей. Девушка писала, что в 15 лет встречалась со взрослым мужчиной, а когда повзрослела, то сама испытывала влечение к подростку. Когда выяснилось, что Дима и Ксюша живут в одном городе, они решили встретиться.

«Ксюша гуляла с дочкой в парке, и я присоединился к их прогулке, даже покатал девочку на шее. Ее дочке было года три-четыре, поэтому какого-то выраженного сексуального влечения я к ней не испытал, но почувствовал нежность, — вспоминает Дмитрий. — Думаю, нет четкой границы между нежностью и сексуальным влечением». Больше с Ксюшей и ее дочкой они не виделись: мужчина считает, что у них слишком разные жизни — причин продолжать общение просто нет.

Терапия, таблетки, кастрация

Психиатр с 40-летним стажем, Георгий Введенский регулярно принимает пациентов с симптомами педофильного расстройства — за последние восемь лет их было больше десяти, но врач уверен, что таких людей гораздо больше.

«Большинство лиц с педофилией обращаться за лечением боятся, поскольку знают, что это преследуется по закону, а врач, узнав о нарушении закона, должен сообщить об этом в правоохранительные органы, — считает Введенский. — Но если прием анонимный, то сообщать не о ком».

На деле, — во всяком случае, с точки зрения закона — ситуация обстоит иначе. Как пояснила «Медузе» руководитель юридической компании Melegal Алина Чимбирева, врач не имеет права разглашать информацию ни о самом факте обращения человека за медицинской помощью, ни о состоянии его здоровья, в том числе о поступивших жалобах пациента на расстройство сексуального предпочтения. Перечень случаев, когда врач может сообщить кому-то о диагнозе пациента без его согласия, предусматривает федеральный закон — расстройства сексуального предпочтения туда не входят. Ответственность за «недоносительство» предусмотрена только для конкретного ряда составов преступлений.

По словам Введенского, ни в центре Сербского, ни в других государственных клиниках анонимные обращения к сексологу или психиатру не предусмотрены. Такая возможность прописана в федеральном законе, но по факту, следуя ему, медицинская организация неизбежно нарушает правила оформления документов, установленные Минздравом (приказы ведомства закрепляют право на анонимность только для лечения в наркологических учреждениях). Гарантированно сохранить свою личность в тайне пациент может, только если придет в частный медицинский центр — во многих коммерческих клиниках клиентам гарантируют, что любая информация, полученная на приеме, не будет передана третьим лицам. Все пациенты Введенского, страдающие педофильным расстройством, обращались к нему именно так.

Введенский считает, что анонимные бесплатные приемы у сексологов и психиатров могли бы помочь в борьбе с педофилией: «Большинство педофилов — неимущие люди, не способные оплачивать лечение». Стоят сеансы дорого: Введенский берет четыре тысячи рублей за прием, у Назаралиевой он стоит около 12 тысяч — а таких встреч могут потребоваться десятки. В практике Введенского был пациент, которому удалось избавиться от сексуального влечения к детям за восемь месяцев интенсивной терапии — встречи проходили не реже чем раз в две недели. Назаралиева рассказывает о клиенте, которому, чтобы «научиться устанавливать контакт с „годными“ [то есть со взрослыми] объектами», понадобилось около десяти сессий.

«Чтобы держать под контролем преступления, связанные с сексуальным насилием над детьми, и иметь возможность помогать людям с педофильным расстройством на ранней стадии, важно на эту тему говорить и проводить соответствующие исследования, — уверена Назаралиева. — Невозможно помочь людям, если их постоянно дискриминировать, если закрывать глаза на их существование, потому что нам страшно».

Опрошенные «Медузой» психотерапевты считают, что правильное лечение может избавить человека от педофильного расстройства — по крайней мере оно перестанет его беспокоить. «Когда речь идет только о фантазиях и снах и человек понимает их противоестественность и противоправность, то ему может хватить только психотерапии, — объясняет Введенский. — Если же он находится в депрессии из-за своего влечения к детям, то приходится назначать антидепрессанты. Когда влечение носит слишком выраженный характер, то присоединяются нейролептики, в самых крайних случаях — антиандрогены, подавляющие половое влечение».

Применение антиандрогенов иногда называют химической кастрацией. В некоторых странах мира эту процедуру рассматривают как альтернативу тюремному сроку для насильников и педофилов — назначенные судом специальные препараты снижают сексуальную активность преступника или делают ее невозможной. Впервые этот метод применили в США: в 1966 году пациенту с педофильными наклонностями прописали понижающий потенцию препарат. В 1996-м в Калифорнии приняли закон, который позволял применять химическую кастрацию в качестве наказания за развращение детей. Согласно закону, если преступление против ребенка младше 13 лет совершается впервые, то от процедуры можно отказаться; при повторном приговоре лечение становится обязательным. Подобные законы действуют еще в нескольких штатах, а также в Канаде, Великобритании, Франции и других европейских странах.

Еще в одном европейском государстве — Чехии — к сексуальным преступникам может применяться хирургическая кастрация. Операция проводится на добровольной основе и заменяет собой необходимость лечения в психиатрической больнице. Комитет Совета Европы против насилия не раз высказывался о недопустимости подобных операций из-за их психологических последствий для человека, однако чешские власти на эти аргументы не реагируют.

В России принудительное лечение педофилов по закону осуществляется в местах заключения — после того как человек совершил преступление и был приговорен к реальному сроку. Лечение это назначает психиатр; как правило, речь идет о приеме тех или иных препаратов — однако, по словам Введенского, в большинстве российских колоний помощь не может быть эффективной: нет ни специалистов, ни необходимых медикаментов. Специалист считает, что в России должны быть созданы специализированные центры для лечения сексуальных преступников, в которых врачи могли бы проводить обследования и назначать необходимое лечение или коррекцию.

«Парадокс судебной психиатрии заключается в том, что пациенты, настроенные к себе критично — те, которые хотят лечиться, — в основном признаются вменяемыми и отправляются в тюрьму, — заключает он. — А их вообще-то лечить надо, и лечить их можно на свободе».

Человек со спортивной сумкой

Весной 2008 года 20-летний Алексей Кутенков возвращался домой с тренировки. На улице его внимание привлекла девочка лет 10–12, и мужчина зашел за ней в подъезд жилого дома. Там он схватил ребенка сзади и показал ей нож. Когда Кутенков начал снимать штаны, девочка закричала; жильцы выбежали из квартир — и мужчине пришлось скрыться. Позже он расскажет следователям, что сексуальное влечение к ребенку тогда почувствовал впервые и сразу перешел к действиям.

Спустя полгода Кутенков снова напал на ребенка, а потом еще раз и еще — всего было 11 нападений. Преступления всегда строились по схожей схеме: насильник следовал за девочками 8–14 лет, когда они возвращались из школы, заходил с ними в подъезд, натягивал им на голову шапку или капюшон — чтобы они не могли разглядеть его лицо. Мужчина спускал штаны, трогал детей, заставлял их трогать себя, имитировал половой акт, угрожал вернуться, если они кому-то расскажут о нападении.

Кутенков вырос в Ангарске, его мать — учитель физкультуры — воспитывала сына в одиночку и была, по информации местных журналистов, «деспотичной» женщиной. Ребенком Кутенков часто представлял себе сцены кровавых драк, в подростковом возрасте — воображал, как, угрожая ножом, заставляет девушек заниматься с ним сексом. После армии у Кутенкова появилась девушка, с которой они прожили несколько лет; у пары родился сын, но вскоре жена уехала на Дальний Восток. Именно тогда мужчина впервые напал на ребенка.

На допросе свои действия Кутенков оправдывал «непреодолимой тягой», из-за которой он терял аппетит и покой — и которая не проходила, пока он не осуществлял свои фантазии. Мужчина утверждал, что не собирался причинять девочкам никакого физического вреда, и сожалел, что пугал школьниц своим поведением.

Полицейские искали его больше года: несмотря на фоторобот и отслеживание телефонных соединений в местах преступлений, поймать насильника не удавалось. У него была только одна особая примета: он постоянно носил с собой спортивную сумку (Кутенков всегда совершал преступления после тренировок; позже он скажет, что пытался измотать себя физическими нагрузками). «Всех, кто ходил с сумками, мы таскали в отделы полиции и брали биологические образцы для экспертизы, — вспоминает оперуполномоченный одного из отделов ангарской полиции, который в 2012 году занимался сопровождением дела Кутенкова. — Во время одного из нападений у Кутенкова произошло непроизвольное семяизвержение, и он оставил на одежде жертвы образец своего биологического материала».

Кутенков видел расклеенные по городу ориентировки, но скрываться не собирался. Не стал он прятаться и когда полицейские попросили его сдать образец слюны. Результаты экспертизы показали, что генотип мужчины полностью совпадает с генотипом преступника, — и его задержали.

«Он говорил, что осознавал, что этого делать нельзя, и пытался остановиться, специально уезжал в другой регион, где преступлений не совершал, — продолжает оперативник. — Но как возвращался, шел на тренировку и видел, что впереди идет девочка, так его — как он сам говорит — клинило. И, не отдавая себе никакого отчета, заходил за ней в подъезд и удовлетворял свои сексуальные потребности».

Кутенков был признан вменяемым. Психиатры установили, что он страдает сексуальным и эмоционально неустойчивым расстройствами, но эти диагнозы на приговор не повлияли. В январе 2012-го Алексея Кутенкова приговорили к 12 годам колонии строгого режима. «Он отбывает наказание как обычный заключенный, никакого лечения ему не оказывается, — говорит собеседник „Медузы“ в следственной группе. — Не исключаю даже, что он скоро выйдет по УДО [условно-досрочному освобождению]. Если он активный, работает, то администрация не имеет права дать ему плохую характеристику. Вполне могут решить, что парень исправился».

Ассоциация бойлаверов

В 1974 году в Британии была создана «Педофильская информационная сеть» (The Paedophile Information Exchange; PIE) — организация, объединившая людей, которые выступали за отмену возраста согласия и легализацию сексуальных отношений между взрослыми и детьми. Исторически PIE была связана с шотландской группой по защите прав ЛГБТ; ее первым председателем стал студент-гомосексуал из Эдинбурга Майкл Хэнсон — у него были отношения с 15-летним подростком, и педофилом он себя не считал. Затем организация переехала в Лондон, и Хэнсона сменил Кит Хоуз — его выступление в 1975 году на ежегодной конференции, посвященной борьбе за равноправие для гомосексуалов, тогда же цитировала газета The Guardian в материале под названием «Любители детей выигрывают борьбу за место в ЛГБТ-движении». Хоуз рассказывал, что имел «серьезные отношения» с двумя 11-летними мальчиками, когда сам был в шестом классе; ему удалось убедить собравшихся принять резолюцию о том, что педофильные гомосексуалы — это важная категория людей, которую «часто не замечают».

Многие гей-активисты с самого начала не одобряли деятельность PIE. Например, Питер Хейн, почетный вице-президент организации «Кампания за равноправие гомосексуалов», проводившей конференцию, назвал педофилию «нежелательной аномалией, требующей лечения». Однако в течение следующего десятилетия PIE вела активистскую деятельность — выпускала журналы, организовывала конференции. В 1984 году стало известно, что два бывших члена ее исполнительного комитета осуждены по обвинению в распространении детской порнографии, а лидер группы покинул Великобританию. Тогда же группа самораспустилась.

Похожим образом складывались истории большинства пропедофильских ассоциаций, появившихся в 1970-х в европейских странах и в США. Как правило, они выступали за признание педофилии сексуальной ориентацией, а не психологическим расстройством, декриминализацию добровольных сексуальных отношений между взрослым и ребенком, снижение или полную отмену возраста сексуального согласия, легализацию детской порнографии. Большинство из них самораспустились в последующие десятилетия под давлением общественности или государства; некоторые ликвидировали по решению суда (как, например, голландское «Общество Мартейн» — это произошло в 2014 году).

Дольше других просуществовала «Североамериканская ассоциация бойлаверов» (NAMBLA), появившаяся в 1977 году в Бостоне. В декабре 1977-го местная полиция арестовала несколько десятков мужчин — им предъявили обвинение в сексуальных связях с мальчиками 8–15 лет. Некоторые ЛГБТ-активисты назвали этот арест политическим и обвинили окружного прокурора Гаррета Бирна в гомофобии. Тогда же был создан организационный комитет, члены которого оплачивали услуги адвокатов, раздавали листовки в поддержку арестованных, а еще через несколько месяцев создали NAMBLA.

Представители ассоциации на протяжении нескольких десятилетий требовали легализовать сексуальные отношения между взрослым и ребенком, а также отстаивали права детей на изучение собственной сексуальности. В 1990-е NAMBLA организовывала регулярные встречи своих сторонников, численность которых достигала 1100 человек.

Десять лет NAMBLA даже входила в Международную организацию лесбиянок и геев (IGLA). Все это время членство «Ассоциации бойлаверов» было предметом активных дискуссий в ЛГБТ-сообществе — и в конце концов NAMBLA из организации исключили, признав группой, основной целью которой является поддержка или пропаганда педофилии. В отношении членов ассоциации завели несколько уголовных дел, связанных с сексуальными преступлениями против детей и подростков, однако сама NAMBLA не была запрещена судом и формально продолжает существовать.

Существуют в США и другие объединения людей с педофильным расстройством.

Летом 2014 года в американском издании Matter вышел большой материал под названием «Тебе 16. Ты педофил. Ты никому не хочешь навредить. Что делать?» Главный герой этого текста, молодой человек по имени Адам, в 16 лет понял, что его влечет к маленьким детям — и к мальчикам, и к девочкам. Адам стал регулярно смотреть детское порно и вскоре уже не мог остановиться — это превратилось в зависимость.

Будучи не в силах справиться со своим влечением, молодой человек попросил помощи у своей мамы. Свою просьбу он описал в коротком письме: «Я болен и больше не могу это скрывать. Я хочу, чтобы ты отвела меня к психологу. <…> Я понимаю, что у тебя возникло много вопросов, но я смогу ответить тебе на них не сразу. Заранее спасибо тебе за то, что сохранишь это в секрете. Люблю, Адам».

Адаму потребовалось время, чтобы найти психолога, готового работать с его проблемой. Его мама все это время была рядом. Секрет Адама она сохранила в тайне от собственного мужа и подруг. Психолог прописал молодому человеку антидепрессанты и научил сопротивляться желанию смотреть детское порно. Однако Адам чувствовал себя все таким же одиноким и беспомощным: его влечение никуда не исчезло, а говорить о нем он мог только на приеме у врача. Помощи юноша искал в интернете — и вскоре создал неофициальную группу поддержки молодых людей, которые испытывают сексуальное влечение к детям и хотят с ним бороться.

В 2014 году — на момент публикации текста в Matter — в группе Адама было девять постоянных членов: восемь мужчин и одна женщина, все от 16 до 22 лет. Участники сообщества должны соблюдать два правила. Во-первых, запрещено переходить к каким-либо действиям по отношению к детям и иметь подобные намерения. Во-вторых, запрещено смотреть детскую порнографию. Если человек нарушит эти правила, его исключат. «Слово „педофил“ не определяет меня целиком, — рассуждает Адам. — Думаю, что я очень достойный и заботливый человек, со своими интересами, увлечениями и хобби. Чтобы сказать, кто я такой, нужно сложить все это вместе».

В России интернет-общение педофилов в основном проходит на специализированных форумах и сайтах в сети Tor — в российском интернете доступ к таким ресурсам Роскомнадзор регулярно блокирует за распространение детской порнографии. «Поддержка единомышленников на форумах позволяет быстрее принять себя и испытывать меньше страданий от давления общества», — рассказывает «Медузе» создатель одного из этих сайтов.

Другой собеседник «Медузы», один из самых активных пользователей форума для педофилов, рассказал, что для него это единственная площадка, где он может говорить о своем влечении к детям — от друзей и близких он его скрывает. «В СМИ говорят, что мы — психически больные маньяки, только и думающие, как бы изнасиловать какого-нибудь ребенка. Но для меня важна любовь — секс на втором-третьем месте», — поясняет он. По его словам, во всех подразделах форума запрещено размещать фото и видео даже с постановочным насилием: «Вопреки мнению обывателя и страшилкам СМИ, подавляющее большинство так называемой детской порнографии составляют просто ню-фото и ню-видео. Форум в первую очередь нужен для общения, а не для обмена детской порнографией».

Сейчас мужчина обеспокоен планами Госдумы принять закон о запрете «пропаганды педофилии»: «Если обсуждение данной тематики в интернете станет уголовным преступлением, то педофилам останется только повеситься или утопиться, любое другое действие отправит его в тюрьму».

Писатель и его жертвы

На сайте писателя из Санкт-Петербурга Алеши Локиса — десятки текстов, посвященных «любви между ребенком и взрослым». Сюжеты почти всех этих литературных произведений, по признанию автора, навеяны событиями из его собственной жизни.

Локису около 60. Он родился в Ленинграде, в семье врача-психиатра и «руководителя среднего звена на промышленном предприятии». «Отец был намного старше матери — они познакомились, когда ей было 17, а ему 42, — рассказывает Локис в переписке с „Медузой“. — Не исключаю, что он был склонен к „педосексуальности“, но никаких фактов об этом у меня нет — есть лишь ощущение».

Локис был желанным ребенком, гордостью родителей и надеждой семьи: «Я испытывал сильнейшее давление, от меня требовали только отличных оценок — даже четверка у нас в семье считалась позором». Его воспитанием в основном занималась мать — волевая, авторитарная женщина, она учила сына быть самодостаточным и отстраненным и не сближаться с людьми, пугая его рассказами о том, к чему может привести «дурное влияние».

Первое сексуальное переживание, связанное с детьми, Локис испытал, когда ему было 15. В то лето он отдыхал с семьей на даче, где познакомился с двумя маленькими соседками — сестрами-погодками лет шести-семи. По словам Локиса, однажды, когда он баловался с девочками в их комнате, одна из них попросила его «потрогать» ее половые органы. После этого случая «непорочность ребенка» превратилась для мужчины в фетиш. Впрочем, дети привлекали его не только из-за своей «чистоты» — он был уверен, что они сами, как и взрослые, испытывают сексуальные желания.

О сексуальности детей написано много исследований. Современные психологи считают, что уже на одной из первых стадий развития, от четырех до шести лет, ребенок начинает интересоваться своим телом и половыми органами, обнаруживает у себя эрогенные зоны (первым об этом писал еще Фрейд). Другие ученые говорят о том, что восприятие детьми сексуальности во многом зависит от того, как к этой сфере относится его непосредственное окружение и социальная микрогруппа. Так или иначе, отмечает психотерапевт Назаралиева, даже если контакт с ребенком до 14 лет выглядит добровольным, закон и наука все равно трактуют его как насилие. Дети не могут дать осознанное и информированное согласие на физическую близость, а значит, подвергаются риску травмы; причем понятие «насилие» в данном случае подразумевает не только половой акт, но и прикосновения, демонстрацию картинок сексуального характера и так далее.

Сейчас Локис живет уже с третьей женой; у него трое детей, с которыми он поддерживает дружеские отношения. По словам писателя, в супруги себе он специально выбирал миниатюрных девушек, «похожих на девочек среднего или старшего школьного возраста»: «О моих сексуальных пристрастиях [супруги], возможно, догадывались, но мы никогда это не обсуждали».

Писатель никогда не обращался к сексологам или психотерапевтам. Долгие годы он пытался разобраться в своем влечении самостоятельно и в итоге решил, что патологией поражен не он, а среда, в которой он живет (похожим образом рассуждали и другие собеседники «Медузы»). Локис уверяет, что никогда не хотел изнасиловать ребенка и никого не принуждал вступать в сексуальную связь. По его словам, он всегда сначала «исследовал» (с помощью мимолетных прикосновений), есть ли у ребенка «склонность к телесному удовольствию», и если встречал какое-то сопротивление, то немедленно прекращал. Если же ребенок отвечал на ласки Локиса, тот предлагал ему пойти дальше. По словам писателя, несколько раз в его жизни это заканчивалось «глубоким петтингом» и оральным сексом.

«Для педофилов характерно приписывание ребенку черт взрослого: им кажется, что дети могут дать согласие на секс, потому что они присваивают ему собственное сексуальное влечение, — говорит Георгий Введенский из центра Сербского. — Педофилы не видят ничего плохого в том, чтобы ненасильственными методами принудить ребенка к сексуальному контакту, не понимая, что он в силу незрелости не может дать добровольное согласие».

По словам Введенского, сексуальные действия со стороны взрослого дети могут воспринимать как игру (приятную или неприятную), и чем младше ребенок, тем легче ему пережить этот опыт. Чем ближе к возрасту пробуждения сексуального влечения (12–14 лет), тем больше шансов, что ребенок получит удовольствие — и будет воспроизводить его в будущем. При этом, как рассказывает Назаралиева, у детей, переживших сексуальное насилие, нередко диагностируют ПТСР, склонности к самоповреждениям, суициду, а также депрессиям, пищевым расстройствам и криминальному поведению. Возможны и физические последствия, например разрывы внутренних органов (а также заболевания, передающиеся половым путем, и беременность).

Как объясняет семейный психотерапевт Анна Варга, ребенок часто получает травму не столько от физического контакта со взрослым (если речь не идет о насилии), сколько от социальных последствий контакта с педофилом. «Допустим, девочке или мальчику было не страшно и даже приятно, но психологические проблемы появляются от того, что начинает происходить потом, — рассказывает она. — Ребенок постепенно осознает, что связь со взрослым запретна и неприемлема в обществе, с другой стороны, педофил, пытаясь сохранить ее в тайне, нередко прибегает к психологическому насилию, запугиванию, угрозам или, наоборот, начинает задаривать свою жертву подарками».

Сколько сексуальных контактов с детьми у него было, Локис не уточняет, но говорит, что каждый раз после подобной близости старался исчезнуть из жизни «совращенной им жертвы» (мужчина сам употребляет это слово) — это была его «техника безопасности». Как эта близость сказывалась на дальнейшей жизни ребенка, писатель не задумывался: «С большинством это были почти невинные шалости — думаю, это ими просто забылось, как эпизоды детства, не имевшие каких-то важных последствий. При этом я понимаю, что общество осуждает подобный опыт, полученный до 18 лет, и что именно это могло тяготить ребенка, заставлять чувствовать себя „грязным“». 

С некоторыми жертвами писатель впоследствии все-таки встречался. С одной из них они впервые познакомились 30 лет назад — этот эпизод описан в рассказе Локиса; он сообщил «Медузе», что большая часть изложенных в нем фактов произошла в реальной жизни. В 1980-х, отдыхая на турбазе на Карельском перешейке, Локис встретил десятилетнюю девочку — они с подружками часто играли с мужчиной в догонялки. Когда однажды во время обеда они оказались наедине в его домике, произошло то, что Локис называет «развивающей сексуальной игрой». Он утверждает, что девочка сама увлекла его на кровать и попросила заняться с ней оральным сексом.

Когда они встретились 30 лет спустя, девочка, по словам Локиса, рассказала ему, что после той поездки одновременно боялась его и хотела встретить снова. «Она призналась, что ей было хорошо со мной, что после этого всю жизнь страдала по педофилам: сначала директор школы, потом какой-то кинематографист — он был едва ли не вчетверо старше нее, с ним она сбежала из дома и спустя несколько лет родила сына», — рассказывает Локис. Подтвердить этот рассказ «Медузе» не удалось. Рассказывая еще об одной жертве, с которой они встретились через два десятка лет, писатель говорит, что почувствовал с ее стороны «стену какой-то стыдливой отчужденности».

«Забота и внимание, которые дети получают от насильника, часто перевешивают стыд, который они испытывают от сексуальных контактов с ним», — объясняет Амина Назаралиева. По ее словам, чувство вины и стыда могут сопровождать жертв сексуального насилия всю жизнь. Именно они заставляют ребенка молчать: дети могут думать, что все произошло по их вине; они боятся наказания или того, что им просто не поверят. «Виктимблейминг у нас в обществе еще никто не отменял, — говорит Назаралиева. — Так что страх быть осужденным другими, страх, что люди подумают, что все происходило добровольно, что ребенок сам спровоцировал насильника, сам его соблазнил, довольно часто оказывается обоснованным».

Локис утверждает, что несколько лет назад его вызвали в управление «К» МВД России — кто-то пожаловался туда, что он размещает на сайте детскую порнографию. «Надо отдать должное, что „сотрудник“ вел себя вполне корректно, хотя и намекал каждым своим словом, что, мол, вы все у нас на крючке, захотим — закроем вас на неопределенный срок „для разбирательства“, — вспоминает писатель. — Видимо, „товарищ майор“ действовал формально: ему просто надо было допросить меня и отписаться наверх, что „профилактическая беседа проведена“». Бывший сотрудник отдела «К», занимавшийся расследованиями дел о детской порнографии, рассказал «Медузе», что никогда не слышал, чтобы кого-то звали на профилактические беседы, поскольку обычно «таких сразу принимают». В итоге один из сайтов писателя, размещенный в домене .ru, пришлось закрыть; отдельные страницы ресурса в иностранном домене регулярно блокирует Роскомнадзор — тоже по обвинению в детской порнографии.

По словам Локиса, он периодически получает угрозы в письмах и комментариях, а несколько раз на него даже нападали (углубляться в эту тему мужчина не захотел). В подтверждение своих слов писатель присылает несколько записей из гостевой книги сайта. Среди них есть, например, такой: «Скоро тебя, карась потворный, покажут в „Дежурной части“ — в канаве и с ножкой от табуретки в жопе».

Олег из интерната

В детдоме Юрий из Екатеринбурга (сейчас мужчине 26; имя и город изменены по его просьбе) оказался сразу после своего рождения. Его маму — тоже детдомовскую — приговорили к двум годам колонии за кражу ювелирного украшения, едва мальчик появился на свет. Спустя год его усыновила пожилая пара, но в этой семье он провел всего несколько лет: по словам Юрия, однажды родители посадили его на лавочку на улице и так за ним и не вернулись. Вскоре он оказался в интернате.

Мужчина вспоминает, что быстро адаптировался к своей новой жизни и первое время у него все складывалось хорошо, пока в интернат не стал приходить бывший выпускник — 19-летний Олег. «Я до 15 лет писался из-за проблем с почками, поэтому меня по ночам будили, чтобы я в туалет ходил. Однажды — мне тогда было лет восемь — меня разбудил Олег и пошел со мной вместе в туалет, — рассказывает Юрий. — Там он достал свой член и ****** меня» (матерную лексику в речи он употребляет только в одной ситуации — когда описывает сексуальные действия, которые совершали с ним взрослые).

Олег приходил несколько раз в неделю и подолгу насиловал мальчика, а когда тот пытался ему отказать, говоря, что ему больно, повторял одно и то же: «Все будет хорошо, завтра тебе мандаринку дам». Юрий понимал, что происходит что-то ненормальное, но думал, что Олегу «кто-то приказывал это делать», и молчал. Он поясняет, что с первых дней в детдоме он «мыслил глобально», — иными словами, в каком-то смысле ожидал насилия. По словам мужчины, приемный отец из семьи, которая в конце концов оставила его на улице, не раз демонстрировал ему свой член, пытался «ласкать и трогать за жопу». «Я обо всем рассказал маме, и мама по глупости у него спросила, зачем он меня за жопу трогает. Тогда папа чуть не утопил меня в озере».

Приходил Олег к подростку на протяжении многих месяцев. «Каждый вечер для меня начинался ад, — говорит Юрий. — Я боялся ночи, боялся, что меня снова разбудит Олег, меня трясло». При этом он называет насильника «неплохим парнем» и говорит, что «не хотел его обидеть».

О похожих отношениях с людьми, вовлекшими их в сексуальную связь, говорят и другие бывшие подростки. Марина «влюбилась» в своего учителя, когда ей было 14: «Когда мне исполнилось 16, от поцелуев он перешел к более смелым действиям». Сейчас ей 36 лет, она считает, что «если бы наш Уголовный кодекс позволял заниматься сексом с детьми, [этот мужчина] бы это делал. Такие у него были предпочтения». По ее словам, он «приручал» ее постепенно. Сначала делал комплименты, говорил, что не верит, что у такой красивой девушки еще нет молодого человека, потом стал «проверять» ее реакцию на прикосновения и поцелуи. «Он абсолютно ни к чему меня не принуждал и часто повторял: „Я должен быть уверен, что это тебе надо“, — вспоминает она. — Но мне это совсем было не надо, просто когда он брал меня за руку, я впадала в трансовое состояние. Я знала, что если скажу „не надо“, то за руку он будет держать кого-то другого, и отвечала: „Наверное, надо“, — он жестко переспрашивал: „Наверное или надо?“ Я соглашалась: „Надо“». За внимание и одобрение, которых девушке тогда так не хватало, ей приходилось расплачиваться физической близостью, но Марина была уверена, что влюблена.

Примерно через год после своего первого визита в интернат Олег перестал приходить к Юрию — и все прекратилось. При этом его соседи и одноклассники вскоре стали говорить, что он «трахается с парнями»; по словам Юрия, он сам слышал, как эти слухи распространяла директор интерната.

Инциденты, связанные с сексуальным насилием, регулярно случаются в российских интернатах и детских домах. Весной 2017-го в Петербурге арестовали пятерых мужчин, которых обвинили в том, что они годами насиловали воспитанников одного из местных детских домов (среди них был заслуженный учитель России, 70-летний мужчина). В феврале 2018-го бывшие воспитанники Лазурненской коррекционной школы-интерната в Челябинской области — сейчас им от 9 до 14 лет — рассказали своим приемным родителям, что их регулярно насиловали четыре воспитателя, а мужчина по имени Серега часто забирал их «на рыбалку»; в итоге интернат закрыли, а следователи возбудили несколько уголовных дел. Через месяц, в марте 2018 года, Следственный комитет сообщил о похожей истории в одном из интернатов Кировской области. 

Через некоторое время после истории с Олегом к Юрию, по его словам, начал приставать учитель истории. Во время летних каникул мужчина подрабатывал в интернате вожатым и много времени проводил с подростками. «Однажды мы оказались с ним вдвоем в ванной, у него был стояк, и он попросил меня его потрогать, за это он пообещал мне дать поиграть в компьютер, — рассказывает Юрий. — Но в игры я не играл, поэтому он пригрозил мне, что я буду целый месяц мыть полы».

По словам бывшего ученика интерната, учитель истории его не насиловал, но регулярно просил мальчика сделать ему «массаж», а за это угощал подростка булочкой с сыром или маслом — «чаек давал пить». Если Юрий отказывал, учитель как вожатый лишал его ужина или полдника. «У него дочка была, жена, — может, ему внимание нужно было уделить, может, он хотел, чтобы я поулыбался ему и потрогал, — рассуждает мужчина. — Он ведь не только ко мне приставал, одна девочка в 15 лет с ним переспала — но это было по ее собственному желанию».

В 14 лет он решил пожаловаться на учителя директору интерната. По его словам, она отреагировала агрессивно: обвинила мальчика во лжи. Через 40 минут приехала скорая помощь — и забрала подростка в психиатрическую больницу, где он провел следующие три года. Он утверждает, что там ему давали сильные психотропные препараты — но со временем он «понял, что если продолжу принимать их, то стану дебилом, и стал их прятать».

За год до своего совершеннолетия Юрий вышел из больницы и вернулся в интернат, а еще через несколько месяцев выпустился и получил свое жилье. Комната, на которую его вынудило согласиться руководство, находилась в коммунальной квартире, соседями молодого человека стали, по его словам, люди, злоупотреблявшие алкоголем и наркотиками. Сам Юрий тоже злоупотреблял, пока однажды не оказался в церкви: батюшка вдохновил молодого человека на то, чтобы изменить свою жизнь.

Он пошел учиться, какое-то время работал в больнице, а сейчас работает массажистом и занимается благотворительностью: около двух лет назад он основал социальный проект, «чтобы помогать людям, оказавшимся в трудной жизненной ситуации». Чтобы о проекте узнало как можно больше людей, мужчина часто участвует в ток-шоу на федеральных каналах, но о своем опыте пережитого насилия не рассказывает.

36-летняя Марина говорит, что сейчас смотрит на девятиклассниц — и думает, что, когда взрослый мужчина завел с ней отношения, была «ребенком». «Как можно испытать влечение к человеку, который ведет себя почти как ребенок и выглядит почти как ребенок? — недоумевает она. — Как можно сохранять влечение к „партнеру“, который не только тебя не хочет, но и боится?» По ее словам, на то, чтобы проработать полученную в этих отношениях травму, у нее ушли годы терапии, но от ответов на уточняющие вопросы девушка все равно уклоняется — и не хочет раскрывать личность мужчины, ссылаясь на то, что сейчас у него «семья и ребенок».

«Мне переломали судьбу, я как выхожу на улицу, сразу дурные мысли лезут в голову, — говорит Юрий. — Мне все время кажется, что кто-то меня хочет трахнуть, прихожу в храм и понимаю, что меня батюшка хочет. В голове постоянно появляются всякие фантазии: хочется и там попробовать, и там, иногда я хочу, чтобы меня и бабушки как-то полюбили. Дурные мысли, в общем».

Мужчина рассказывает, что несколько лет назад к нему в друзья во «ВКонтакте» добавился Олег — и попросил прощения. «Он написал мне: „Юрий, прости, что я в детстве над тобой так издевался“. Я сказал: „Хорошо“, и мы попрощались».

Прошло много времени, и от Олега пришло еще одно сообщение. Оно звучало так: «Может, ******** [займемся сексом]?»

Юрий не ответил.