Image
истории

«Он чувствовал себя так, будто его стремительно прогнали через все позы канцелярской Камасутры» Фрагмент романа Алексея Сальникова «Отдел»

Источник: Meduza
Фото: <a href="https://www.flickr.com/photos/srmarcus/" target="_blank">Marcus Mailov</a> / Flickr (CC BY-NC-ND 2.0).

Мы рассказываем честно не только про войну. Скачайте приложение.

В мае в издательстве Livebook выходит «Отдел» — первый и раньше отдельно не публиковавшийся роман Алексея Сальникова, автора одной из самых обсуждаемых книг 2017 года «Петровы в гриппе и вокруг него», которая вошла в шорт-лист литературных премий «Большая книга» и «НОС». В романе Сальникова речь идет о загадочной организации без названия, подведомственной то ли спецслужбам, то ли правительству, куда устраивается на работу главный герой Игорь и где начинают разворачиваться необъяснимые события. С разрешения издательства «Медуза» публикует фрагмент книги.

Они вышли на лестничную площадку и поднялись на этаж выше, может, и там тоже был коридор, но дверь в него была заколочена двумя толстыми досками крест-накрест. Здесь ступени заканчивались и лестничная площадка выглядела свежее из-за своей заброшенности, она была как будто только что побелена, побелена была даже заколоченная дверь — и сразу же брошена малярами, в углу еще стояли их кисти, покрытые известкой, на подоконнике полуоткрытого окна стояло ведро с белыми подтеками. Игорь Васильевич показал на это ведро и сказал:

— Пепельница.

Потом протянул Игорю сигарету, закурил сам и дал прикурить Игорю.

— К нам, значит, собираешься, — сказал здоровяк после первой затяжки.

Игорь покивал и спросил:

— А что тут, вообще?

Игорь Васильевич ухмыльнулся.

— А тебе главный мраку напускал? — Игорь покивал. — Обещал командировку в Тайланд? — Игорь опять покивал.

— Да тут все по-всякому считают, — сказал Игорь Васильевич, пуская дым на макушку Игоря. — Молодой говорит, что мы, типа, инопланетян допрашиваем. Говорит, что кто-то наверху выслужиться решил еще при Медведеве, типа, если тот от инноваций на внеземной разум переключится, ему сразу нас предъявят: вот, у нас уже это есть, и документы имеются и все остальное — список операций, протоколы допросов. Но ты не парься особо, что все это правда, на самом деле эта история еще при Союзе началась. Но я не могу тебе рассказать, потому что у меня с Эсэсом договор языком не трепать. Ренат думает, что мы черных риэлторов покрываем каким-то макаром для кого-то сверху.

Игорь не знал, чем ответить на такой пространный спич и неопределенно похмыкал, делая вид, что понимает, о чем говорит Игорь Васильевич.

— А я вот надеюсь, что не у всех же наверху крыша поехала, если держат нас тут, значит, есть какой-то смысл, система определенная прослеживается. Отчетности ведь всякой требуют наверх даже больше, чем обычно; тут, блин, столько бумажной работы — даже ты, бухгалтер, охренеешь. Да и смысла не было бы все так скрывать, если бы это была криминальная схема под крышей фээсбэ. Ты ведь не один такой несчастный, что никуда приткнуться не можешь, тут половина народу согласилась бы на любую криминальную байду сразу, если бы ее прямым текстом предложили, а вторая половина поломалась бы, поломалась и согласилась после некоторых раздумий. Ну, что я тебе говорю, если согласишься, может, сам до чего додумаешься, даже интересно, что тебе в голову придет.

— А зарплата как?

— Ну, мне хватает, — уклончиво ответил Игорь Васильевич.

Игорь мысленно усмехнулся, его всегда удивлял этот стыд людей при разговоре о зарплатах. Все, кого когда-либо знал Игорь, с легкостью рассказывали о каких-то гомосексуальных опытах в юности, о том, как у них не стоит на жену, о самых интимных деталях семейной жизни, но сразу же стеснительно замыкались, когда разговор заходил о деньгах, которые они честно получали за свой честный труд, — какое-то сложное табу на финансовую наготу. Игорь и сам стеснялся говорить, сколько зарабатывает. Он хотел озвучить эту мысль, но почему-то не решился, пялясь на огромные боты Игоря Васильевича, тому тоже резко не о чем стало говорить, поэтому остаток перекура они провели молча.

Они спустились к Сергею Сергеевичу, здоровяк зачем-то ободряюще похлопал Игоря по плечу, но сам в кабинет заходить не стал, а пропал за одной из дверей коридора. Игорь уже понял, что Сергей Сергеевич отчего-то не любит стуков в дверь и вошел сразу, как и в первый раз. Сергей Сергеевич снова шарил пальцами по ноутбуку и спросил лысиной:

— Что, наслушался про черных риэлторов? Решил?

— А что, других вопросов не будет? Всяких там, кем я вижу себя в вашей компании через год или через пять лет?

Сергей Сергеевич шевельнул головой, как бы пытаясь развернуть ее в сторону Игоря, чтобы метнуть в него какой-нибудь взгляд, но развернуться так, чтобы встретиться взглядом с Игорем, у него не получилось, и он сказал только:

— Иди к Ринату в пятый кабинет, он тебе покажет, как и что.

Пятый кабинет оказалось найти легко — он единственный был обозначен цифрой. Игорь рассудил, что аура начальственного запанибратства должна распространяться на всю контору и сунулся в пятый кабинет без стука, но тут же откуда-то справа, из-за стеллажа с папками, услышал вопрос, не учили ли его стучаться. Огорошенный замечанием, он не сразу удивился тому, что пол пятого кабинета покрыт не линолеумом, а паркетом и что дверь пятого кабинета, в отличие от остальных дверей — обычных деревянных, покрытых масляной краской, — сделана под евроремонт. Помимо стеклянных стеллажей и паркета в кабинете были также вполне современный компьютерный стол и вертящийся стул с подлокотниками, окна оказались пластиковые, невидимый кондиционер нагонял в кабинет теплый сухой воздух.

— Я от Сергея Сергеевича, — сказал Игорь стеллажу.

Из-за стеллажа выскользнула подобная самому Игорю канцелярская крыса, даже вроде бы одного с Игорем возраста, разве что сам Игорь был в костюме-тройке, а канцелярская крыса в таком же, как у Игоря Васильевича, синем комбинезоне, только чистом и лучше подогнанном по размеру, чистой синей рабочей курточке, а под комбинезоном и курточкой крысы виднелись белая рубашка и синий, в цвет комбинезона, галстук. Вместо брезентовых ботинок — какие-то берцы с белыми шнурками, и если бы не золотой держатель для галстука, Ринат напоминал бы советского инженера-проектировщика в третьем поколении.

Image

— Ринат Иосифович, — представился новый знакомый. — Ринат, — повторил он, особенно надавливая на звук «и», в то время как Игорь невольно представился в ответ и попытался вообразить, при каких обстоятельствах родители отца Рината Иосифовича, пытаясь польстить загсу и вождю народов, нарекли сына Иосифом. В целом Ринат понравился Игорю своей аристократической бледностью, ботанической выправкой, цепкими татарскими глазами на славянском лице и тем, как прямоугольно выпирала сигаретная пачка в кармане его комбинезона.

— Сергей Сергеевич сказал, вы введете меня в курс дела, — сказал Игорь, и Ринат Иосифович деловито кивнул, не делая попыток перейти на ты, чем стал Игорю еще более симпатичен, махнул рукой с обручальным кольцом, приглашая следовать за собой, и скользнул за стеллаж.

За стеллажом стоял огромный, в человеческий рост, сейф, в замке которого Ринат Иосифович шумно поковырялся вынутым неизвестно откуда ключом. Из недр сейфа был извлечен еще один ключ с болтавшейся на нем бумажной биркой с цифрой «8» и две печати — одна круглая, другая прямоугольная, подушечка для печатей, снизу которой чем-то красным, вроде бы лаком для ногтей, был начертан еще какой-то номер. Игорь уже протянул руки, чтобы принять это все во владение, но Ринат Иосифович протестующе покряхтел:

— Под роспись, под роспись, — и они пошли обратно к столу Рината Иосифовича, так что Игорю стала непонятна манипуляция с заманиванием его к сейфу.

Ринат Иосифович выкатил откуда-то еще один вертящийся стул, посадил Игоря сбоку от стола, достал из-под столешницы бумажку и шариковую ручку, а на вопросительный взгляд Игоря сказал, будто умственно отсталому:

— Заявление о приеме на работу, все, как положено. На имя Сергея Сергеевича Веретнина.

— А в пункте «место работы» что писать? — спросил Игорь.

— Пишите «отдел», — ответил Ринат Иосифович, как вдохновением захваченный процессом вынимания из стола и из стеллажа канцелярских книг и складыванием их возле заполняемой Игорем бумажки.

— А должность какая? — спросил Игорь.

— Пишите «оперативник».

Когда Игорь составил заявление и сказал «все», Ринат Иосифович взял бумажку за угол двумя пальчиками, бегло посмотрел на нее, сказал:

— Дата, подпись, — и сунул Игорю обратно.

Игорь вернул заявление с датой и подписью, Ринат Иосифович опять взял его двумя пальчиками, снова бегло посмотрел, недовольно морщась почерку Игоря, как учитель начальной школы, и опять сунул обратно.

— «Отдел» нужно с маленькой буквы и в кавычках, — Игорь начал исправлять большую букву на маленькую и попытался пририсовать кавычки, в ответ на эти ухищрения лицо Рината Иосифовича перекосилось, он выдернул бумажку прямо из-под шариковой ручки и сунул Игорю новый листок: — Лучше перепишите.

За подписью к Сергею Сергеевичу Игорь пришел уже взмокший, прохлада в кабинете главного казалась ему живительной. Сергей Сергеевич угадал состояние подчиненного по лицу, которое Игорь загнанно вытер пиджачным рукавом.

— Укатал тебя наш татарин.

Ринат Иосифович рассмотрел подпись и печать Сергея Сергеевича так придирчиво, словно Игорь мог подделать их в коридоре или Сергей Сергеевич мог поставить их как-то не так.

— Ладно,—с непонятным Игорю разочарованием сказал Ринат Иосифович, убирая заявление в стол, — теперь давайте фотографии для удостоверения. Вы ведь сделали фотографии? Теперь пойдемте принимать кабинет, вот только распишитесь за ключ, печати и штемпельную подушку.

Игорь думал, что прошел все семь кругов канцелярского ада, когда переписывал заявление пять раз подряд, но по сравнению с принятием кабинета номер восемь заявление показалось разминкой.

В кабинете номер восемь было очень мало предметов: шаткий желтый лакированный стол, подобный столу Сергея Сергеевича; на нем — клавиатура, настолько грязная, будто на ней резали мясо, и компьютерная мышь залапанная, как дверца общественного туалета; принтер, системный блок и старенький монитор с экраном чуть больше почтовой открытки выглядели не лучше. На окне кабинета Игоря висели светло-зеленые шторки, у Сергея Сергеевича Игорь таких не заметил, зато не было вымпелов и кубков, стеклянный шкаф у стены пустовал. Были еще стулья, телефон, бюстик Чайковского, коврик возле двери. Казалось бы, передача этих немногих предметов во временную собственность Игоря не должна была занять много времени. Сначала все пошло действительно очень бодро, как будто даже не в манере Рината Иосифовича; Игорь успел расписаться за шторы, шкаф, бюстик, коврик, но уже на компьютерной мыши, названной в одной из канцелярских книг Рината Иосифовича «Манипулятор типа „мышь“, производитель „Леново“ инвентарный номер „715“», возникла некоторая заминка. Производителем мыши оказалась не «Леново», а «Хьюлетт-Паккард», а инвентарного номера на ней и вовсе не было.

Ринат Иосифович настоятельно попросил Игоря никуда не уходить, вырвал мышь из гнезда и ушел минут на пятнадцать, затем вернулся вроде бы с той же мышью, но уже какой-то более удовлетворенный.

— Тааак, — сказал он и, по-кошачьи щурясь, стал листать одну из своих канцелярских книг. — Есть еще два стула.

— На одном пики точеные? — едва слышно пробормотал Игорь и осекся под взглядом Рината Иосифовича, который перестал быть кошачьим, а стал очень внимательным.

— Что? — спросил Ринат Иосифович. — Со стулом что-то не так?

— Нет-нет, я так просто, — сказал Игорь.

У стульев оказались не те инвентарные номера, и Ринат Иосифович, схватив оба, опять скрылся, оставив Игоря, который безнадежно присел на угол стола. Вернулся Ринат Иосифович опять же с двумя стульями, правда, на этот раз они оказались лучше и чище прежних. Дальнейшая сверка с канцелярией показала, что в кабинете Игоря не хватает настенных часов, и, принесенные и подвешенные на место, а именно над дверью, они показались Игорю удивительно похожими на часы из кабинета Сергея Сергеевича. Несколько раз Ринат Иосифович срывался с места, как гриф с пустынных высот, пропадал и приносил в Игорево логово что-то новенькое, а именно: ведро с красными масляной краской написанными буквами «М.Т.» на боку, чугунное пресс-папье, желтый от времени графин и граненый стакан, швабру, как бы сплетенное из пластмассы мусорное ведро.

Image
Marcus Mailov / Flickr (CC BY-NC-ND 2.0)

Когда Ринат Иосифович сунулся к окну, Игорь испугался, что тот начнет пересчитывать дохлых мух в оконной раме и приносить недостающих, но Ринат Иосифович нашел там гранитную пепельницу, успокоился, дал Игорю расписаться в ее получении и тут же закурил. Игорь жадно втянул чужой дым ноздрями, но Ринат Иосифович оставил это его телодвижение без внимания, хотя видно было, что он его заметил. Игорь перехватил его скошенный в сторону выхода задумчивый взгляд, там, на дверной ручке, болтался, будто перегрызенный, обрывок веревки.

— Мне собаки служебной не полагалось? — спросил Игорь, пытаясь съязвить, и кивнул головой в сторону веревки.

— Нет, не полагалось, — рассеянно сказал Ринат Иосифович и очень серьезно посмотрел Игорю в глаза: — Вы будьте внимательнее. Они готовы все помещение по кирпичикам растаскать. Они способны две пачки сигарет за день пострелять, я как-то чисто из академического интереса посчитал. Сейчас пойдем спецодежду получать, два комплекта, вы с ней аккуратнее, это на год и ботинки тоже на год.

— Вот, — говорил он спустя несколько минут, уже внизу открывая каморку с надписью «Слесаря», здесь ваш шкафчик, видите, цифра «восемь», вот ключ от него, здесь распишитесь, ага. Оружие вы все время с собой таскать не сможете, только перед операцией, только под роспись, но вы и не похожи на того, кто в этом потребность испытывает, вы, кстати, вообще, стрелять умеете?

Игорь не успел ответить, как ему под нос была сунута книга по технике безопасности, в которой он, не вчитываясь, как под гипнозом, расписался.

— Теперь умеете, — сказал Ринат Иосифович.

— Значит так, — инструктировал Ринат Иосифович, когда они опять вернулись в восьмой кабинет. — Вот эта печать, — он, как погремушкой, тряс круглой печатью у Игоря перед носом. — Этим заверять протокол допроса, если вас до него допустят, а этим, — он опять тряс печатью, но на этот раз прямоугольной, — детали операции, а вот это, — он тряс картонкой, похожей на игральную карту, — ваш логин и пароль от компьютера, логин и пароль менять не нужно, возьмите и не потеряйте. Печати убирайте в этот ящик стола, он запирается, держите ключ, — и он протянул очередной ключ с биркой.

— Если монитор кажется вам маленьким, несите из дома свой, флешек из дома носить не нужно, из дома можно носить все, отсюда уносить ничего нельзя. Вот распишитесь, что согласны с этим.

Когда Игорь остался один, он несколько минут сидел лицом ко входу, все время выглядывая из-за монитора. Смотреть на болтающийся на дверной ручке обрывок веревки ему не улыбалось, и он поставил стол так, чтобы сидеть спиной к стеклянному шкафу у стены, чтобы окно было слева, а дверь справа. Устаканив себя таким образом, он сел перед компьютером, даже не пытаясь включить его, и какое-то время просто приходил в себя после бури, которую устроил вокруг него Ринат Иосифович.

Он чувствовал себя так, будто его стремительно прогнали через все позы канцелярской Камасутры, ощущение усталости во всех мышцах смешивалось с ощущением непонятного удовлетворения во всем организме.

Игорь еще не вышел из этого состояния, когда к нему без стука опять заглянул Игорь Васильевич.

— Ты домой собираешься или, как Фил, будешь здесь ночевать?

Они вместе посмотрели на настенные часы, которые показывали полседьмого.

— Не подкинешь меня? Я тут недалеко живу, — опять сказал Игорь Васильевич. — А то моя машинка в ремонте, отдал каким-то алкашам местным, они ее уже неделю ковыряют, меня уже все возили, ты еще нет. Только подожди меня под шлагбаумом, пока я переоденусь.

Игорь не мог представить здоровяка ни в чем другом, кроме этого обшарпанного комбинезона и обшарпанных ботинок, отчасти именно это обещание и любопытство, как же выглядит коллега в своей повседневной одежде, убедили его остаться в машине возле шлагбаума и подождать. Ожидание Игорь скрашивал руганью с женой по телефону, количество пропущенных вызовов от которой он даже не стал глядеть, чтобы не расстраиваться заранее.

Получилось и правда неловко, очень взвинченным тоном жена поведала Игорю, как ей позвонили на работу, как она спешила через пробки, чтобы забрать сына из детского сада, как воспитатель притворялась, что ничего не случилось, но готова была сожрать жену Игоря на месте. Она очень расстроилась, когда узнала, что муж опять подался во внутренние органы.

— Ты опять с этими мудаками связался, — сказала она. — Тебе мало одного раза. Тебе мало, что остальные уже по двое детей имеют, одного старшеклассника и одного маленького, я как старая дева выгляжу среди подруг, которая напоследок что-то отхватила. И вообще, ты скоро домой собираешься?

— Как только, так сразу, — сказал Игорь.

— О, вот, прекрасно, узнаю старые времена. Где был, что делал, говорить нельзя, что у меня происходит — слушать не хочешь, чего ты вообще хочешь-то?

Она так завелась за несколько часов молчания Игоря, что проносилась упреками через всю их совместную жизнь туда и обратно, словно играла на ней гаммы. Когда Игорю становилось совсем уж тоскливо от ее упреков, он откладывал телефон на соседнее сиденье, слушал, как нечленораздельно попискивает динамик, бессильный донести до него слова жены, и смотрел, как на лобовом стекле копятся капли полудохлого дождя. Затем, догадываясь по шуму того же динамика, что жена спрашивает его о чем-то, он опять брал трубку, говорил в нее нейтральное «да, да» и опять клал телефон на соседнее сиденье. Наконец, увидев появившегося на горизонте Игоря Васильевича, сказал:

— Извини, дома уже поговорим как следует, сейчас правда некогда, — и сбросил звонок. Несколько секунд он опасался, что за год его бездействия жена могла научиться игнорировать все эти «извини, мне некогда», могла позвонить снова и продолжить свой монолог на еще более повышенных тонах, но телефон молчал. Пока здоровяк шагал по глине в его сторону, Игорь, чтобы не искушать судьбу, успел набрать эсэмэску: «Я перезвоню, когда освобожусь». И, временно успокоенный этим своим тактическим матримониальным ходом, сунул мобильный телефон в нагрудный карман пиджака.