«Он занимался историей освободительного движения. И был его частью» Соратники и коллеги вспоминают Арсения Рогинского, одного из создателей общества «Мемориал»

В понедельник, 18 декабря, в Израиле умер советский и российский историк, правозащитник Арсений Рогинский. Он посвятил свою жизнь восстановлению и возвращению памяти о репрессиях 1930-х годов. В 1981-м был осужден и провел в тюрьме четыре года по обвинению в подделке документов, в действительности же — за составление сборников о жертвах репрессий «Память». В конце 1980-х стал одним из основателей важнейшего российского правозащитного движения «Мемориал». В 1998 году Рогинский возглавил правление международного общества «Мемориал». По просьбе «Медузы» Арсения Рогинского вспоминают его друзья и соратники.

Олег Орлов

председатель совета правозащитного центра «Мемориал»

Арсений Рогинский одним из первых в новейшее советское время стал собирать, печатать, обобщать историю репрессий. Именно за это он и сел в тюрьму в 1981 году. Уголовное дело было сфабриковано — он был осужден на четыре года за подделку документов. Арсений исправил дату в своем читательском билете — ему надо было работать в библиотеке над самиздатовским сборником «Память». Так он оказался в советском лагере. Причем он сел не в политическую зону, где диссиденты и правозащитники находились среди своих, — он сел в обычную уголовную зону. Для него это стало колоссальным опытом, зона оказала на его характер сильное воздействие, он там закалился.

Мы познакомились с ним в 1988 году, когда создавали общество «Мемориал», — он вошел в инициативную группу. И если «Мемориал» чего-то достиг или добился — а мы добились многого и в увековечивании жертв политических репрессий, и в защите прав человека, — это все целиком его заслуга, без него известного на весь мир «Мемориала» не было бы.

Но этим его вклад в будущее России не исчерпывается. Его постоянной заботой было развитие гражданского общества в стране, взаимодействие со многими общественными деятелями, другими неправительственными организациями, выстраивание того, что является на данный момент гражданским обществом в России.

То, что гражданское общество, несмотря на страшное давление, сохраняется и держит удар — это заслуга в том числе Арсения. Это умение держать удар — в том числе пришло ему из лагерного опыта, и он этому учил нас.

В «Мемориале» он был с самого начала, с 1988 года — и до своей смерти. Уже находясь в [больнице в] Израиле, когда он чувствовал в себе силы, он интересовался и участвовал в работе, в обсуждениях. Он работал до самого конца.

Александр Даниэль

член правления общества «Мемориал»

Я познакомился с Арсением 21 августа 1968 года в городе Тарту — в день ввода советских войск Чехословакию. В это время я поступал в Тартуский университет, а Арсений его уже окончил и получил распределение в школу, но работать он там не хотел. Когда он туда приехал, то пошел к директору, а тот сказал ему сразу: «Ну что я тебя буду устраивать? Все равно сейчас война будет и тебя заберут в армию».

В тот же день он вернулся в Тарту, и мы оказались с ним в одной компании. Все разговоры в тот вечер были только на одну тему. Мы все были в отчаянии: пили, матерились и бились головой об стенку.

В начале 1976 года мы вместе стали работать над самиздатским историческим сборником «Память». Он был создан компанией молодых ленинградских ребят, мотором которой был Сенька [Рогинский]. Тогда мы с ним близко сошлись и больше уже не расходились. В сборнике публиковались материалы о советской истории, которые не имели шанса быть опубликованными в подцензурной печати, — о репрессиях, об истории культуры, науки, общественной и религиозной жизни. То, о чем нельзя было говорить: документы, мемуары, исследования, очерки, статьи, библиография. За пять лет было сделано пять толстых выпусков, по 700–800 машинописных страниц.

В итоге его за это посадили, но политическую статью давать не захотели. Потом он рассказывал, что эти годы в лагере ему очень многое дали. Эти четыре года он оценивал как очень тяжелые, но и очень полезные для него в вопросах понимания жизни.

В 1988 году мы вместе пришли в «Мемориал» — тогда это уже было большое движение, в которое мы зашли на огонек и остались. Продолжили заниматься тем, чем занимались, делая «Память» — советской историей.    

Лев Гудков

директор «Левада-центра»

К Арсению Борисовичу я испытываю колоссальное уважение — с самой нашей первой встречи. По роду деятельности мне много приходилось пересекаться с «Мемориалом», следить за ним, мерить его растущее влияние и популярность, в последнее время мы пересекались с Рогинским на разного рода семинарах и школах.

Это был человек необыкновенного ума, такта и политического взгляда на вещи — не в смысле борьбы за власть, а понимания, что надо и что можно сделать. Как сохранить «Мемориал» — при всем напряжении, при всех внутренних коллизиях, — удержать этот корабль на нужном курсе. Он справлялся с этим блестяще.

Мы были с ним близки по пессимистичной диагностике нынешней политической ситуации и исходили из общности задач, которые стояли перед нами: он — в понимании роли «Мемориала», в продолжении его работы, я — по поводу «Левада-центра». Идет процесс ресоветизации. Я рассматривал это как рецидив тоталитаризма и усиления практики репрессий, а он считал, что о репрессиях сейчас нельзя говорить, потому что в его понимании репрессии — это крупномасштабное явление сталинских времен.

Он никогда не рассказывал о родителях — его отец был репрессирован, иногда только прорывались его личные воспоминания, очень яркие детали, связанные с лагерем, коридорами Лубянки, допросами. Было понятно, что это его живой опыт, который не проходит, а создает ему внутреннюю твердость в занимаемой позиции, в понимании того, что надо рассчитывать на долгое время и выбирать тактики взаимодействия с властями. 

Роман Романов

директор Государственного музея истории ГУЛАГа

С Арсением Борисовичем мы состояли в разных рабочих группах по разработке концепции государственной политики по увековечиванию памяти жертв политических репрессий, которая была утверждена правительством РФ [15 августа 2015 года]. Это было восемь или девять лет назад, наши рабочие отношения быстро переросли в дружеские. Советы этого доброго, мудрого, понимающего человека, который много чего повидал в жизни, отчасти сформировали мое мышление.

Возвращение имен, составление базы данных жертв политических репрессий, акция возвращения имен, которая каждый год проходит у Соловецкого камня, — это те вещи, на которых стояла и его рука, и сердце, и душа.

На его глазах и при его участии наш музей превратился в музейный центр. Мы пользуемся базами данных, архивными материалами, которые были разработаны и найдены «Мемориалом» под руководством Арсения Борисовича. Помимо дружбы с музеем он являлся членом совета «Фонда памяти», который собирал средства на монумент жертвам политических репрессий — Стену скорби — и реализовывал концепцию государственной политики, разработанную с участием Рогинского.

Валерий Борщов

лидер правозащитной фракции партии «Яблоко»

Я его знал с 1980-х годов, когда он организовал группу собраний исторических документов «Память», и вот мы сидели, работали над этими рукописями, помогали собирать. Он потрясающий организатор: сумел сплотить многих людей из разных регионов, разных движений — настолько он был симпатичен и привлекателен. А уж когда была перестройка, Сеня создал «Мемориал» — удивительное явление, гордость России. Он вывел диссидентское движение на такой высокий уровень. Ведь работа «Мемориала» — высокопрофессиональна. Он смог организовать эту структуру, причем собрав людей разных точек зрения.

Это была работа подпольная, сопряженная с риском; в 1980-е годы мы все ждали ареста. И Сеня так же ждал, предчувствовал, говорил: «Пора садиться».

Александр Черкасов

член совета правозащитного центра «Мемориал»

Арсений Борисович был настоящим русским интеллигентом. Родился в Вельске Архангельской области, потому что там сидел его отец, был учеником Юрия Лотмана, занимался русской историей — XIX век, русское освободительное движение; некоторые важнейшие моменты из истории народовольцев он сначала открыл на кончике пера — только потом нашел [подтверждающие] документы. Блестящий историк, он занимался историей освободительного движения — и был его частью. С 1960-х годов он в кругу тех, кого потом назовут диссидентами, дружил с Натальей Горбаневской.

Главная, наверное, [его заслуга] — возрождение независимой исторической науки в Советском Союзе. Сделать в условиях подполья академического уровня историческое издание — а вышло пять томов «Памяти» — это подвиг, и он был по достоинству оценен КГБ. Он вышел [из тюрьмы] и в конце 1980-х встал у истоков «Мемориала», 30 лет его имя связано с этой организацией. На самом деле, мы еще не понимаем, как много Рогинский сделал для исторической науки, просвещения и гражданского общества. Образовалась огромная пустота, для нас — огромная потеря.

То, что на меня производило особое впечатление, — как он учил читать документы, видеть за документами людей. Представьте себе, 1937 год, человек арестован, об этом есть документ, следующий документ — как он дал показания, признался, что «враг народа». Но он искал и находил другие источники, из которых видно, как человека выводили на допрос, как держали на нем неделю, все это можно прочесть, найти, и за всем этим увидеть человеческую судьбу. Видимо, это главное. Собственно, «Мемориал» — это не история масс, а история, расшифрованная до каждого человека.

Ирина Щербакова

руководитель образовательных программ общества «Мемориал» 

Есть люди, которые наполняют собой время, и когда они уходят — это невосполнимая потеря, без них народ получается совсем не полный. С одной стороны, он был ужасно скрупулезным исследователем репрессий (неспроста главный труд его жизни — статистика репрессий, он придавал огромное значение каждой новой цифре), а с другой стороны — он обладал очень широким и глубоким взглядом на историческую память, на природу террора и репрессий. Это очень редкое сочетание.

Его жизнь была здесь [в «Мемориале»], целый день, и все знали, что можно прийти в любое время, рабочий день у него совершенно не имел границ. Вокруг него возникала атмосфера невероятного интереса.

Даже трудно сказать, какая это потеря, мы будем стараться, но на самом-то деле большая часть души «Мемориала» ушла вместе с ним.

Никита Петров

заместитель председателя просветительского центра общества «Мемориал»

Классическое гуманитарное образование, участник диссидентского движения, был арестован, судим — словом, прошел классический путь человека, боровшегося за истину. «Мемориал» стал идеальной общественной организацией, которая давала и ему, и нам, его соратникам, возможность делать то, что раньше было очень опасно и сложно.

Меня поражала энциклопедичность его знаний и умение легко эти знания из памяти извлекать, при этом он не был ни чванлив, ни заносчив, был добрым другом и скрашивал эту дружбу немалой долей юмора; светлый человек.

Я 30 лет участвую в движении, а наша с Арсением встреча произошла в декабре 1988 года, тогда он говорил, что «Мемориалу» нужны люди, которые понимают и знают историю, которые изучали ее так же, как он, практически подпольно. Я прекрасно помню его слова: «Хватит сидеть в подполье, старичок, надо выходить к людям».

Половину моей жизни мы знакомы с Арсением Рогинским, и вместе с ним часть моей жизни тоже уходит.