Тотальная путинизация Как в Польше борются за традиционные ценности — и против коммунизма, мигрантов и свободы СМИ. Репортаж Константина Бенюмова

За последние два года Польша превратилась в одну из самых политически консервативных стран в Европе: получившая всю полноту власти партия «Право и справедливость» и ее лидер Ярослав Качиньский выступают против приема беженцев с Ближнего Востока, стремятся полностью запретить аборты, ограничивают свободу СМИ и переписывают современную историю страны. Власти Польши при этом считают, что именно они олицетворяют подлинную Европу — и обвиняют соседние государства в попытках влиять на польское общество. Спецкор «Медузы» Константин Бенюмов отправился в Польшу, чтобы выяснить, как страна, лучше всех из государств Варшавского договора справившаяся с преодолением советского наследия, превратилась в страну, очень напоминающую современную Россию. Аудиоверсия текста

Вечером 19 октября 2017 года 54-летний Петр Щенсный вышел на площадь перед зданием Дворца культуры и науки в Варшаве — сталинской высоткой, которую польской столице «подарил» Советский Союз в 1955 году. Мужчина установил на площади несколько транспарантов, динамик и микрофон, а также вооружился пачкой листовок с текстом своего «Манифеста обычного человека» — списка из 15 обвинений в адрес партии «Право и справедливость», правящей в Польше последние два года.

Щенсный обвинял партию в нарушении конституции, попытке захвата власти и установления в Польше авторитарного строя; в попытке ввести цензуру в СМИ; в создании в стране атмосферы ненависти; в нетерпимости по отношению к мусульманам и представителям ЛГБТ и так далее — вплоть до тотальной некомпетентности.

Его акция протеста продлилась немногим более десяти минут. Включив через динамик песню «Я люблю свободу» и разбросав листовки, Щенсный прокричал в микрофон «Я протестую!», облил себя горючей жидкостью и поджег. Десять дней спустя он умер в одной из варшавских больниц. Гибель Щенсного стала самым тяжелым эпизодом за всю историю массовых выступлений, охвативших польские города в связи с реформами «Права и справедливости» — реформами, которые выявили, что в польском обществе — глубокий раскол.

«Манифест обычного человека» заканчивался словами: «Прошу вас, помните, что избиратели „Права и справедливости“ — это наши матери, братья, соседи, друзья и коллеги». Между тем его поступок прямо отсылает к Яну Палаху — чешскому студенту, который поджег себя в Праге в 1969 году в знак протеста против оккупации Чехословакии советскими войсками. По сути, Щенсный — обычный польский интеллигент — провозгласил действующее польское правительство оккупационным режимом.

Консерваторы против коммунистов

«Чтобы проиграть, он должен пьяным сбить на пешеходном переходе беременную монахиню», — говорил главный редактор Gazeta Wyborcza Адам Михник в мае 2015 года, незадолго до очередных выборов президента (президент считается главой государства и имеет право вето в парламенте). Тогда у польских либералов и центристов не было никаких сомнений, что на выборах победит Бронислав Коморовский — действующий президент страны, заслуженный политик, один из лидеров центристской партии «Гражданская платформа». Партия к тому моменту находились у власти уже восемь лет — и была уверена, что отдавать власть ей никому не придется; сам Коморовский даже до последнего отказывался участвовать в дебатах.

Однако в мае 2015 года выборы выиграл Анджей Дуда — пресс-секретарь консервативно-популистской партии «Право и справедливость» (по итогам второго тура он набрал 51,5% голосов). А еще через пять месяцев «Право и справедливость» окончательно пришла к власти в Польше, получив больше половины мест в сейме на парламентских выборах. Это первый случай в современной истории страны, когда правительство формирует одна партия — до этого по результатам выборов всегда приходилось создавать коалиции.

Уверенность «Гражданской платформы» в собственных силах базировалась на экономических успехах Польши — с 2005 по 2015 год ВВП страны вырос почти вдвое. Благодаря значительному внутреннему рынку и дешевой по европейским меркам рабочей силе в стране удалось создать сильную экономику с крупнейшим в регионе банковским сектором, а иностранные инвестиции не ограничивались денежными вливаниями — в Польше открывали производства крупнейшие западные концерны. Уверенный проевропейский курс «Гражданской платформы» способствовал укреплению положения Польши как одного из самых надежных партнеров Евросоюза и НАТО (в Североатлантический альянс Польша вступила в 1999 году, в ЕС — в 2004-м). Лидер «Гражданской платформы» Дональд Туск в 2014 году был избран председателем Европейского совета. К середине 2010-х Польша считалась самым успешным примером посткоммунистической трансформации среди всех стран Восточной Европы.

Разумеется, у этой истории есть и обратная сторона: радикальный переход от плановой экономики к рынку редко обходится без жертв. Экономическая трансформация в Польше сопровождалась шоковой терапией, не всегда безупречной с юридической точки зрения приватизацией, обогащением старых элит и ростом безработицы. Имущественное расслоение сохраняется в Польше и сейчас, хотя, конечно, не в таких пропорциях, как в России или на Украине, и рост ВВП для многих поляков (в особенности жителей сельских районов на востоке страны) оставался явлением вполне абстрактным. Целые области Польши не развивались, многие предприятия закрывались, а на тех, что продолжали работать, средняя зарплата оставалась на уровне 2000–3000 злотых (примерно 35–50 тысяч рублей). Темпы миграции в Западную Европу после вхождения в ЕС стабильно росли, к 2007 году число поляков, работающих за рубежом, превысило два миллиона человек.

Одновременно наметился и ценностный разлом: несмотря на то что почти все жители Польши поддерживают членство страны в Евросоюзе, многим не нравилось положение «младшего партнера», которое Польша занимала в европейских организациях. «Было наивно полагать, что нам достаточно просто вступить в какие-то организации и просто плыть по течению вместе с остальной Европой, — объясняет „Медузе“ министр иностранных дел Польши Витольд Ващиковский. — Польша стремится к отстаиванию своих национальных интересов, а также выступает за право стран самим выбирать союзников и путь развития».

Наконец, выяснилось, что значительная часть населения страны не разделяет некоторых базовых ценностей ЕС — светскости, толерантности, политкорректности. Именно на этих людей — разочаровавшихся и в действующей власти, и в привлекательности западной ценностной модели — сделал ставку основатель «Права и справедливости» Ярослав Качиньский. Сегодня именно он считается первым лицом Польши, несмотря на то что официально не занимает никаких постов, за исключением должности депутата сейма. Для Качиньского и его сторонников борьба с коммунистами, которую вело польское гражданское общество вообще и движение «Солидарность» в частности, вовсе не закончилась в 1989 году — с проведением первых выборов и приходом оппозиции к власти. В каком-то смысле в тот момент она только началась.

Польша поднимается с колен

«Солидарность» — профсоюзное общественное движение, основанное в 1980 году Лехом Валенсой (в 1983-м, после того как движение объявили вне закона, а многих его участников посадили, Валенсе присудили Нобелевскую премию мира), — стала колыбелью политического класса современной Польши. В «Солидарности» участвовали и Дональд Туск, и братья Лех и Ярослав Качиньские. Последний даже возглавлял предвыборный штаб Валенсы, когда тот впервые баллотировался в президенты страны в 1990 году, а после победы стал руководителем президентской администрации. Впрочем, ненадолго — уже в 1993-м Качиньский устраивал митинги протеста под стенами резиденции Валенсы, называя президента агентом Кремля.

В 1989 году, когда «Солидарность» смогла выйти из подполья, ее идеологи участвовали в «Круглом столе» — переговорах о передаче власти в Польше от коммунистического режима демократическому правительству. По версии Ярослава и Леха Качиньских, либералы, пришедшие к власти после «Круглого стола», не были освободителями Польши — они были сообщниками коммунистов. В лучшем случае либералы позволили красным избежать наказания за преступления коммунистического режима, в худшем — способствовали тому, что они (напрямую или через своих агентов) оставались у власти в Польше вплоть до 2015 года.

Компромисс, достигнутый в 1989 году, заключался в том, что первым премьер-министром свободной Польши стал участник «Солидарности» Тадеуш Мазовецкий, а пост президента сохранил глава коммунистической Польши Войцех Ярузельский, которого чуть позже сменил Валенса, победив во втором туре выборов. Сторонники «Права и справедливости» теперь критикуют эту модель. «Мазовецкий тогда с трибуны сейма предложил отделить прошлое жирной чертой, — поясняет обозреватель „Польского радио“ и сторонник действующей власти Анджей Сежповский. — На мой взгляд и по мнению многих моих соотечественников, это был ложный подход: не называть злом то, что злом являлось».

Конфликт Ярослава Качиньского с Лехом Валенсой во многом объясняется личными причинами: в 1991 году последний уволил первого из своей команды. С тех пор Качиньский не упускает случая, чтобы покритиковать бывшего начальника и обвинить его в работе на коммунистические органы безопасности (сам 74-летний Валенса сейчас в политической жизни страны почти не участвует). Качиньский явно хотел бы, чтобы фамилия Валенсы перестала ассоциироваться с «Солидарностью» — попытки «Права и справедливости» присвоить историю освобождения Польши уже привели к тому, что экспозиция музея движения в Гданьске заканчивается фотографией президента Анджея Дуды.

Выборы 1995 года, в результате которых президентом Польши стал Александр Квасьневский — лидер польских левых, который на переговорах 1989-го представлял не «Солидарность», а коммунистическую власть, — дали риторике Ярослава Качиньского новую почву. Именно под лозунгами борьбы с либерально-коммунистическим заговором братья Качиньские в 2001-м основали «Право и справедливость», и именно эти лозунги помогли Леху Качиньскому сменить Квасьневского на посту президента в 2005-м. Это был первый случай, когда партия Качиньских всерьез заявила о своих претензиях на власть (после парламентских выборов в том же году «Праву и справедливости» удалось возглавить правительство, но уже в 2007-м их коалиция распалась).

Противники Ярослава Качиньского, обвиняющие его в попытке демонтировать польскую демократию, в каком-то смысле правы: Качиньский действительно строит новое государство. Компромисс 1989 года в его понимании не привел к созданию свободной и независимой Польши. Реформы «Права и справедливости» нацелены на борьбу с пережитками старого коммунистического уклада, которые, по их версии, сохранились благодаря бездействию или даже при пособничестве новых властей.

«„Праву и справедливости“ удалось показать, что они действительно могут сделать то, что обещают, — считает Агнешка Вишневская, участница левой некоммерческой организации Krytyka Polityczna. — „Платформа“ на протяжении многих лет объясняла людям, что у страны нет денег на масштабные программы, на помощь бедным и так далее. „Право и справедливость“ обещали, что найдут деньги, и они эти деньги нашли».

Предвыборная кампания партии Ярослава Качиньского строилась на соединении консервативных ценностей (ключевые категории для риторики «Права и справедливости» — семья, церковь, патриотизм) и велферизма — массовых программ по спонсированию малоимущих слоев населения. Главным таким проектом стала программа «500+», по которой польским семьям ежемесячно выплачивают по 500 злотых (около 8500 рублей) за каждого ребенка начиная со второго. Для многодетной семьи в бедном районе, чей месячный доход составляет в районе 3000 злотых, это ощутимая прибавка.

«Может показаться, что они украли левую повестку, — продолжает Вишневская, — но это не так. Важно понимать, что „ПиС“ не поддерживает малоимущих — они стимулируют рождаемость. Кроме того, в соответствии со своими консервативными взглядами на устройство общества они доплачивают только тем семьям, чьи дети родились в браке».

Деньги на подобные программы у консерваторов находятся не только благодаря успешной работе их предшественников. Правительству «Права и справедливости», например, удалось значительно повысить собираемость НДС — еще одно предвыборное обещание, эффектно выполненное в первый же год у власти. Благодаря этому партия имеет возможность проводить в жизнь и другие популярные меры: например, отмену решения прошлого правительства о повышении пенсионного возраста до 67 лет для мужчин и женщин (сейчас женщины в Польше выходят на пенсию в 60 лет, мужчины — в 65). В стране также действуют субсидии на покупку недвижимости и другие социальные программы.

Критики «Права и справедливости» считают, что таким образом партия Качиньского «скупает» голоса, но едва ли их успех определяется только этим. «Важнее другое: они смогли доказать, что готовы слушать людей, — считает Вишневская. — А либералы людей не слышали».

Make Poland Great Again

Второй сильной стороной предвыборной кампании «Права и справедливости» была идеология. У «Гражданской платформы» эта составляющая практически отсутствовала; Дональд Туск говорил об «идеологии горячей воды в кранах» — главным было обеспечить приемлемый уровень жизни. За ценностный ориентир был принят западный образец, который к 2015 году уже не пользовался в Польше былой популярностью.

Журналист Сежповский считает, что политики «Гражданской платформы» занимались самообогащением в ущерб интересам Польши — а Качиньский, напротив, готов отстаивать интересы страны. «Многие хотели бы, чтобы Польша была каким-то придатком к Старой Европе, — уверен журналист. — Мы на это не согласны».

«Право и справедливость» обещала недовольным не только улучшение финансового положения. Партия предложила идею сильной и независимой Польши, которая будет жить в соответствии с традиционными ценностями, которой не придется больше во всем подчиняться Евросоюзу и которая сможет дать отпор всем своим врагам — как на западе, так и на востоке.

Говоря современным политическим языком, Ярослав Качиньский обещал снова сделать Польшу великой.

Сегодня Польша — одна из самых консервативных стран Евросоюза. 95% населения составляют этнические поляки, подавляющее большинство которых (более 87%, по опросам 2011 года) считают себя верующими католиками; фигура папы Иоанна Павла II, поляка по происхождению, — одна из самых сакральных для граждан страны. Согласно опросам, значительную часть населения не привлекают ни секуляризм, ни мультикультурализм (в 2016 году лишь 14% поляков считали, что этническое и культурное разнообразие идет на пользу обществу).

О значении католической церкви в общественной жизни можно судить хотя бы по тому, что Дональд Туск перед выборами 2005 года решил обвенчаться с женой, с которой он до этого прожил в браке 27 лет. Сейчас часто говорят о «стратегическом альянсе» между церковью и «Правом и справедливостью»: как минимум часть духовенства видит в действующей власти союзника в вопросе укрепления семьи и религии.

В XIX веке, через несколько десятилетий после последнего раздела Речи Посполитой, польский поэт Казимир Бродзинский в своем стихотворении сравнил Польшу с Христом, погибшим за чужие грехи. 19 ноября 2016 года Иисус Христос был коронован церковью в качестве короля Польши; на символической церемонии присутствовали президент и премьер-министр страны. Идея появилась еще в начале XX века: у молодой польской медсестры случилось видение, что без коронации Иисуса Польшу ждет неминуемая гибель. В последние годы проект активно поддерживали консерваторы, но в церкви единства не было — еще в 2008 году представители высшего духовенства заявляли, что коронация стала бы «неуместной и ненужной». При «Праве и справедливости» церемония все-таки состоялась. При всем этом церковь все же отказывается поддерживать некоторые из реформ правящей партии — и, по словам собеседников «Медузы», речи о сращивании церкви и государства на российский манер пока не идет.

«В последние годы польское общество стало значительно более консервативным», — говорит известный журналист, обозреватель консервативного еженедельника W Sieci Петр Сквециньский. По его мнению, связано это в первую очередь с реакцией на «либеральный перекос» 1990-х: «Тогда вся интеллигенция считала, что надо думать только так, как пишут в [либеральной] Gazeta Wyborcza. Теперь маятник качнулся назад». По его словам, этот процесс характерен не только для Польши, но и вообще для центральноевропейских стран. «Венгрия, Словакия и Чехия — все они на многие вопросы смотрят не так, как в Западной Европе. Например, на проблему мусульманских мигрантов, — считает Сквециньский. — Полякам просто нравится то, что говорит об этом Ярослав Качиньский: не будем впускать их в Польшу, и все».

«Раньше полякам было важно, чтобы их приняли в Европе, поэтому они, по крайней мере внешне, были готовы разделять многие западные ценности, — писал в 2016 году польский журналист нигерийского происхождения Реми Адекоя. — Теперь, когда экономика страны окрепла, они с большей охотой рассказывают о своих истинных взглядах».

Выборы 2015 года проходили на фоне разразившегося в Европе миграционного кризиса. Правительство «Гражданской платформы», следуя требованиям Евросоюза, пообещало, что Польша примет семь тысяч беженцев с Ближнего Востока. В ответ Качиньский выступил с редкой предвыборной речью (в ходе кампании он, как и сейчас, предпочитал управлять процессами непублично), в которой объявил мусульманских беженцев угрозой для страны. «Уже сейчас по всей Европе снова поднимают головы опасные болезни, которых не было десятилетиями: на греческих островах бушует холера, в Вене распространилась дизентерия, — говорил лидер „Права и справедливости“ в октябре 2015 года. — Их вызывают различные паразиты, которые не опасны для этих людей [беженцев], но опасны для нас».

В Европе эти замечания Качиньского вызвали шок: слишком многим риторика Ярослава Качиньского напомнила пропаганду времен нацистской Германии. Однако несогласие Европы лишь добавило «Праву и справедливости» очков. «Членство в ЕС не означает, что надо принимать политкорректность, — говорила в мае 2017 года премьер-министр Польши Беата Шидло (7 декабря Качиньский уволил ее с этой должности). — Членство в ЕС означает брать на себя ответственность за своих граждан, когда Брюссель, ослепленный политкорректностью, отказывается это сделать».

«Качиньский достал из польской души всю глупость, всю подлость, все черты ксенофоба, дурака, подонка, — считает главный редактор Gazeta Wyborcza Адам Михник. — Он сказал: „Ты думал, что ты хуже других, потому что не понимаешь ни Шекспира, ни Достоевского, ни Мицкевича? Нет! Ты умный, ты настоящий, потому что ты поляк — и это твоя главная гордость“».

До сих пор Польша так и не приняла ни одного беженца по квотам Евросоюза. Зато политики «Права и справедливости» любят говорить о том, что после 2014 года страна приняла «миллион беженцев с Украины». «В Польшу действительно в последние годы перебралось много украинцев, — рассказывает киевская журналистка Елена Бабакова, которая живет в Варшаве с 2008-го. — Только, конечно, это никакие не беженцы, а трудовые мигранты, которые получают разрешение на работу и платят налоги. Просто правительству удобно рассказывать Западу, как сильно оно напрягается, принимая их».

На выборах 2015 года «Право и справедливость» получила 37,5% голосов. Сейчас, по данным некоторых опросов, партию поддерживают уже 47% поляков. Популярность их лозунгов привела к тому, что теперь уже лидеры «Гражданской платформы» говорят, что поддерживают программу поддержки рождаемости «500+», и выступают против приема беженцев.

Иностранные агенты по-польски

25 ноября 2017 года на улице перед президентским дворцом в Варшаве собралась толпа. Люди скандировали: «Свободные суды! Свободные выборы! Свободная Польша!» За два дня до этого президент Анджей Дуда подписал один из законов в рамках судебной реформы, предложенной «Правом и справедливостью». Летом, когда закон впервые обсуждался в сейме, в городах Польши прошли демонстрации с участием сотен тысяч человек, в результате подписание решили отложить. В этот раз собравшихся было не больше нескольких тысяч. Они стояли под дождем, развернув польские флаги и флаги Евросоюза, и слушали выступления, которые перемежались музыкальными паузами. В частности, звучала песня «Imagine». Говорят, ее антиклерикальный текст очень не нравится правящей партии — настолько, что улица Джона Леннона в Варшаве чуть не стала жертвой переименования.

Едва придя к власти, представители «Права и справедливости» устроили «аудит» предыдущего правительства. В частности, «Гражданскую платформу» обвинили в коррупции, растрате, предательстве интересов Польши и сотрудничестве с Кремлем. Одновременно правительство начало серию реформ, которые сразу вызвали резкую критику в Брюсселе.

Одной из первых и самых громких стала реформа судов. Вмешиваться в деятельность судов начала еще «Гражданская платформа» — в каком-то смысле их оппоненты просто перехватили инициативу, получив власть в свои руки. По нынешнему пакету из трех законопроектов Верховный суд переходит под контроль правительства, Минюст получает право назначать судей окружных и апелляционных судов, а сейм — право формировать Национальный судебный совет (конституционный орган, который гарантирует независимость судов; до реформы его формировало судейское сообщество). Президент внес в этот пакет единственную компромиссную поправку — теперь совет формируется не простым большинством сейма, а 60% голосов.

Судебную реформу раскритиковала не только польская оппозиция, но и многочисленные европейские правозащитные организации. В Еврокомиссии заявили, что реформа угрожает польской демократии, так как уничтожит независимость судебной власти в Польше, и даже пригрозили лишить права голоса в ЕС. Министр иностранных дел Польши Витольд Ващиковский в ответ посоветовал брюссельским чиновникам не вмешиваться во внутренние дела страны.

Впрочем, против судебной реформы в Польше протестуют достаточно мирно (участники митинга 25 ноября в конце собрания спели гимн — и спокойно, как по команде, разошлись). Другое дело — «черные протесты», демонстрации против поддержанного «Правом и справедливостью» законопроекта о запрете абортов. За прерывание беременности предлагалось ввести уголовное наказание (до пяти лет лишения свободы) как для женщин, так и для врачей, проводящих операции. Фактически этот закон вводил полный запрет на аборты — притом что в Польше с 1993 года и так действует самое жесткое в Европе законодательство в этой области (делать аборты разрешено только в случае изнасилования, угрозы для здоровья матери или наличия тяжелого заболевания у плода). Петиция против законопроекта набрала почти полмиллиона подписей; в октябре 2016 года активистки, одетые в черное, стали символом новой волны уличных протестов в Польше. Законопроект в итоге отклонили (поддержать его отказалась даже католическая церковь), но демонстрации женщин в черном проходят до сих пор — активистки влились в общее протестное движение. «Право и справедливость» считает, что «черные протесты» вдохновляются и финансируются из-за рубежа — Джорджем Соросом.

Еще одна реформа, проведенная партией Качиньского и тоже вызвавшая волну протестов, — реформа общественных СМИ (это важный для Польши институт: скажем, совокупная доля каналов, входящих в государственный холдинг TVP, — более половины населения страны). Почти сразу после прихода к власти «Права и справедливости», в январе 2016 года, сейм принял поправки к закону о теле- и радиовещании, по которым министр финансов Польши получил право назначать руководство СМИ, принадлежащих государству, а также менять их уставы. В течение нескольких месяцев из редакций крупнейших общественных телеканалов и радиостанций были уволены более 140 человек.

«Общественные медиа игнорируют свой долг перед народом, — так объясняли в сейме необходимость реформы депутаты „Права и справедливости“. — Их журналисты должны воздвигнуть щит вокруг национальных интересов Польши, а они вместо этого тиражируют негатив о Польше». Следствием реформы стало резкое изменение редакционной политики общественных СМИ: например, вводились запреты на включения с антиправительственных демонстраций. В марте 2016 года нескольких сотрудников общественного телеканала TVP Info уволили после отказа заменить трансляцию с марша оппозиционного «Комитета защиты демократии» сюжетом о заседании епископата и дать в эфир материал о том, что протестующие «оскорбляют обычных людей».

«После каждых парламентских выборов новая власть меняла руководство общественного ТВ и радио, — объясняет Елена Бабакова, работавшая на общественном „Польском радио“ до мая 2016 года и ушедшая оттуда, когда начались перемены. — Так что к перестановкам все были готовы». Однако реорганизация 2016-го стала беспрецедентной: по словам журналистки, руководство всех пяти радиостанций, входящих в холдинг, было заменено в течение недели, причем большинство увольняли по соглашению сторон в один день.

Больше всего Бабакову огорчило отсутствие журналистской солидарности: никто не выступил против реорганизации, наоборот — бывшие коллеги демонстративно перестали разговаривать с теми, кто попал под увольнения. Еще одна бывшая сотрудница «Польского радио», попросившая не называть ее имени, рассказывает, что после ее ухода сослуживцы писали на нее жалобы в контролирующие органы. «Я была сильно разочарована отсутствием солидарности с уволенными коллегами, тем, что никто не пытался бороться против цензуры и вмешательства политиков в работу редакции», — вспоминает она. Впрочем, по ее словам, поработав в одном из оппозиционных польских СМИ, она столкнулась там «с таким же уровнем агрессивной пропаганды».

«То, что происходит с TVP Info, просто недопустимо», — негодует обозреватель консервативного еженедельника W Sieci Петр Сквециньский: несмотря на свои взгляды, он уверен, что многие реформы «Права и справедливости» проводятся «с большими перегибами». Другие собеседники «Медузы» называют содержание обновленного телеканала не иначе как «параллельной реальностью»: в новостях TVP телеведущие день за днем без устали изобличают главных врагов Польши — Дональда Туска и Ангелу Меркель (титрам из новостных выпусков TVP Info посвящен специальный хэштег в твиттере и аккаунт в фейсбуке).

Сейчас сейм разрабатывает закон, который затронет работу и частных СМИ: депутаты «Права и справедливости» надеются снизить немецкое и американское влияние, ограничив участие иностранного капитала в польских медиа. В декабре 2017 года крупнейший частный телеканал TVN24, принадлежащий американской компании, оштрафовали на 1,5 миллиона злотых (почти 25 миллионов рублей), обвинив в призывах к противозаконным действиям во время освещения уличных протестов в декабре 2016 года.

«Путинизация, тотальная путинизация всего и вся» — так описывает происходящее в Польше главный редактор Gazeta Wyborcza Адам Михник. 71-летний журналист с вечной сигаретой в зубах, «антисоветский русофил» (по его собственному определению), кабинет которого увешан благодарственными дипломами на всех языках, — тоже ветеран польской либеральной политики, теперь оказавшийся в оппозиции. В 1980-х он вместе с другими диссидентами участвовал в заседаниях «Круглого стола»; теперь его издание — оплот сопротивления «Праву и справедливости». «Конечно, у нас не убивают политиков и журналистов, у нас нет Чечни, у нас просто другое общество, — продолжает журналист, разговоры которого с российским оппозиционным политиком Алексеем Навальным недавно были изданы отдельной книгой. — Но что касается политики правительства — это путинская модель».

Особенно Михника удручает наступление власти на культуру: в последние месяцы обычным явлением для Польши стали демонстрации против спектаклей, оскорбляющих чьи-либо чувства, конфликты между министерством культуры и администрациями театров и музеев в крупнейших городах.

Самой громкой стала история спектакля «Проклятие», поставленного хорватским режиссером Оливером Фрличем в одном из театров Варшавы. Постановка посвящена отношениям польской власти и католической церкви — в частности, в спектакле рассказывается о попытках скрыть случаи растления детей в католических школах. В одной из сцен «защитником педофилов» называют папу Иоанна Павла II (в сцене фигурирует оральный секс с пластмассовой фигурой покойного понтифика). В другой один из героев размышляет о сборе средств на убийство Ярослава Качиньского. В проправительственных СМИ постановку сочли богохульной, возле театра проходили демонстрации верующих, а в июне 2017 года проверку в отношении продюсеров «Проклятья» начала польская прокуратура.

Пятая колонна

10-го числа каждого месяца возле президентского дворца в Варшаве проходит шествие в память о погибших в авиакатастрофе под Смоленском. 10 апреля 2010 года самолет, на борту которого находились президент Польши Лех Качиньский и еще 95 представителей высшего руководства страны, разбился при посадке на смоленском военном аэродроме.

Польская делегация во главе с Лехом Качиньским летела в Смоленск для участия в траурных мероприятиях по случаю 70-й годовщины Катынского расстрела, когда в 1940 году по решению НКВД в лес под Смоленском были вывезены и убиты почти 22 тысячи поляков, в частности представители армейского командования и интеллигенции. Катынь остается одним из самых страшных эпизодов польской истории XX века. Тот факт, что пассажиры президентского Ту-154, многие из которых были потомками расстрелянных в 1940-м, погибли в том же лесу, особенно потряс Польшу. Как писал в феврале 2016-го варшавский корреспондент The Guardian Кристиан Дэвис, Смоленск стал «новой Катынью».

В конце шествия Ярослав Качиньский, неизменно одетый в черное (в этот цвет он одевается со дня гибели брата), выступает с обращением к сторонникам. Чаще всего его послание сводится к необходимости отомстить за гибель брата, судьба которого ему видится отражением судьбы всей Польши.

Авиакатастрофа под Смоленском остается одной из самых болезненных тем в польско-российских отношениях. Несмотря на то что и российские, и польские следователи пришли к выводу, что причиной катастрофы стали действия пилотов, Ярослав Качиньский считает, что его брата погубили русские, — а другие политики «Права и справедливости» (включая главу польского МИДа) и вовсе называли крушение президентского самолета «актом международного терроризма» со стороны РФ. Часть ответственности возлагается и на Дональда Туска: в 2010 году он как премьер-министр Польши отвечал за польскую часть расследования.

В последние месяцы одновременно с шествиями 10-го числа проводятся демонстрации протеста («Праву и справедливости» даже пришлось принять специальный закон, по которому протестующие должны протестовать не ближе чем в 100 метрах от основной демонстрации). Есть версия, что именно поэтому Ярослав Качиньский объявил, что 96-я «месячина», которая должна пройти 10 апреля 2018 года, станет последней — хотя в качестве официальной причины называют символичность числа 96: именно столько человек погибло в результате крушения.

Поиск врагов — одна из главных политических стратегий Ярослава Качиньского и ключевая категория в той картине мира, которую «Право и справедливость» предлагает полякам. Подчеркнуто агрессивная риторика партии постоянно предлагает обществу новых противников: это не только Москва, но и Берлин (потому что немцы захватили польские СМИ и пытаются насадить чуждые ценности); Брюссель (потому что Евросоюз хочет установить в Польше либеральную диктатуру); Киев (потому что украинские националисты убивали поляков в 1939-м); лично Дональд Туск, который умудрился вступить в преступный сговор одновременно с Кремлем и бундестагом.

Список врагов постоянный, но ранжируется по ситуации. В последние недели главной темой новостных выпусков TVP Info остаются коррупционное расследование в отношении родственников Туска и требование репараций с Германии за оккупацию Польши в 1939 году (при этом с России репараций за советскую оккупацию не требуют). В списке внутренних врагов чаще всего фигурируют коммунисты, либералы, предатели, воры и агенты Кремля или госбезопасности — под ними могут подразумевать почти любых врагов, от чиновников прошлого правительства до судей и участников протестных митингов. Последних с легкой руки Ярослава Качиньского еще называют «поляками худшего сорта».

Выступлениями на митингах памяти брата публичная жизнь Ярослава Качиньского практически исчерпывается. Лидер «Права и справедливости» ведет подчеркнуто аскетичный образ жизни (до смерти своей матери в 2013 году он жил вместе с ней, а «единственным своим постельным спутником» называл кошку Фиону). Он не занимает официальных постов в правительстве, предпочитая действовать через других людей, и почти не общается с прессой. При этом и союзники, и противники Качиньского подтверждают, что все решения в Варшаве принимает именно он.

Отсутствие семьи не вызывает вопросов у сторонников Ярослава Качиньского — вокруг фигуры партийного лидера установился почти мистический ореол спасителя нации, человека непререкаемых моральных устоев, который пожертвовал личной жизнью ради благополучия страны. Сразу несколько собеседников «Медузы» утверждают, что даже работа сейма подстроена под режим Качиньского: лидеру партии удобнее работать по вечерам, поэтому многие заседания в парламенте затягиваются до глубокой ночи.

Патриотизм против истории

«Мы не героев предаем забвению, — утверждает представитель польского Музея Второй мировой войны Александр Масловский. — Мы стираем из памяти коллаборационистов».

В конце ноября 2017 года в Варшаве в рамках декоммунизации переименовали несколько десятков улиц. В частности, аллея Армии Людовой (названная в честь участников польского сопротивления, сотрудничавших с Красной армией) стала называться аллеей Леха Качиньского. Процесс поиска новых героев идет в Польше одновременно с поиском врагов.

«Конечно, каждый случай нужно рассматривать отдельно, — продолжает Масловский, — но в большинстве своем [солдаты Армии людовой] были коллаборационистами. Они не сражались за свободную Польшу — они несли новую оккупацию».

Идея двух оккупаций, распространенная в странах, которые в 1930-е годы оказались зажатыми между Германией и СССР (эту идею иногда называют «третьей» памятью о Второй мировой — существующей наравне с интерпретацией СССР и западных союзников), приобретает дополнительное измерение в Польше, где до сих пор жива память о разделе страны между Пруссией, Австрией и Российской империей в конце XVIII века.

Польский Музей Второй мировой запускали еще при либералах и строили десять лет. Открылся он в январе 2017 года в Гданьске — ганзейском городе на балтийском побережье Польши. Для новейшей истории Польши Гданьск имеет не меньшее символическое значение, чем Варшава: 1 сентября 1939 года с нападения нацистов на расположенную здесь польскую военную базу началась Вторая мировая война, а в 1980-м здесь же на судоверфи имени Ленина была учреждена «Солидарность» (на этой же верфи Ярослав Качиньский в ходе одного из выступлений называл «Гражданскую платформу» наследниками коммунистических правителей Польши).

Через несколько недель после открытия музея его руководство в полном составе было уволено по распоряжению министерства культуры.

«Польские консерваторы считают, что обсуждать историю нельзя, что любая попытка обсудить прошлое — заведомо непатриотична, направлена против Польши и, скорее всего, оплачена Германией», — объясняет историк Петр Маевский, с 2007 по 2017 год — заместитель директора музея. Директор, историк Павел Махцевич, после увольнения уехал в Берлин. Минкульт обвинил его в мошенничестве и растрате, 29 ноября в его доме в Варшаве устроили обыск. По словам нового пресс-секретаря музея Александра Масловского, решение Минкульта о реорганизации было вызвано, с одной стороны, «чаяниями общественности» и, с другой, финансовой целесообразностью. Впрочем, большинство собеседников «Медузы» склонны считать, что причина была в другом: Махцевич был видным соратником лидера «Гражданской платформы» Дональда Туска.

«Идея Махцевича заключалась в том, чтобы вместо бесконечных споров с Германией и Россией [о том, как интерпретировать историю войны] открыть музей, который рассказывал бы о польском взгляде на Вторую мировую», — продолжает Маевский. Для нового правительства этот взгляд оказался недостаточно польским.

«Этот музей был о том, что война ужасна, — утверждает Масловский. — Это, конечно, так, но этого недостаточно! Мы работаем над тем, чтобы изменить посыл музея: война — это ужасно, но нам нужно защищать свою страну».

Экспозиция музея с приходом новой администрации осталась, в общем, прежней, — правда, из здания убрали флаг Евросоюза. Самым существенным изменением стал финальный экспонат — мультипликационный фильм «Непокоренные». Из него следует, что Вторая мировая длилась 50 лет и закончилась в 1989 году победой поляков над коммунистами.

«Конечно, освобождение Польши от нацистов не было в прямом смысле освобождением Польши, — рассуждает Петр Маевский. — Но сравнивать по жестокости нацистскую диктатуру и советскую? Говорить, что война длилась до 1989 года? Это просто нонсенс».

Фильм «Непокоренные» был снят по заказу Института национальной памяти — организации, созданной в 1998 году для расследования преступлений против польской нации. Среди польских историков отношение к этой организации всегда было двойственным: отмечая роль института в открытии архивов Польской народной республики, многие видят в нем инструмент, с помощью которого власти могут не только формировать нужные представления об истории, но и сводить счеты с личными врагами (приоритетный доступ сотрудников института к архивам означает в том числе доступ к личным делам многих польских политиков, чиновников и бизнесменов, заведенным во времена коммунизма). После прихода к власти «Права и справедливости» кадровые перестановки произошли и здесь, — по мнению Петра Маевского, после этого институт превратился в «карающий меч правящей партии».

«Народы Восточной Европы очень много страдали от разных оккупантов, поэтому у нас есть чувство национального достоинства, — рассуждает журналист Анджей Сежповский. — Мы не хотим, чтобы нам кто-то что-то навязывал, тем более из Брюсселя. Зачем говорить, что были польские лагеря смерти, когда это были немецкие лагеря? Не мы сотрудничали с нацистами и оккупантами! Пока французы и голландцы массово сдавали евреев, у нас была подпольная Армия крайова. И все эти вещи замалчиваются и переписываются».

Про эпизоды участия поляков в холокосте, — например, о массовом убийстве евреев в Едвабне в 1941 году — или о мрачных страницах из истории польского сопротивления сторонники «Права и справедливости» предпочитают не вспоминать. В конце 1990-х — начале 2000-х годов сотрудники Института национальной памяти проводили расследование в связи с массовым убийством белорусов на востоке Польши в 1946 году — тогда в районе Бельский повят участники военных формирований польских националистов убили 79 человек. В 1949-м в коммунистической Польше прошел суд: командира польского отряда, капитана Ромуальда Райса, признали виновным в военных преступлениях и казнили. Расследование Института национальной памяти установило, что, хотя процесс 1949 года носил показательный характер, а показания ключевых свидетелей обвинения были подложными, в действиях Райса усматривался состав преступления с признаками геноцида.

В начале ноября 2017 года Музей Второй мировой сообщил о новой выставке, в рамках которой, в частности, планировалось выставить большой портрет Райса. Через несколько дней он из анонса исчез.

Атмосфера ненависти

11 ноября 2017 года у здания Дворца науки и культуры — того самого, возле которого несколькими днями ранее себя поджег Петр Щенсный, протестовавший против нетерпимости, — собрались 60 тысяч человек. Многие пришли с файерами и транспарантами. На плакатах среди прочих были надписи вроде «Белая Европа для братских народов» и «За чистую кровь». Поводом для митинга стал День независимости Польши, а кульминацией — марш националистов по центру Варшавы.

Правительство выступило с критикой националистических лозунгов только спустя несколько дней — причем многие официальные лица отказались осудить само шествие, назвав его «выражением патриотических настроений». Задержали 11 ноября всего несколько человек — активистов антифашистского митинга, устроенного в знак протеста против факельного шествия.

«Фашистские марши в Польше начали проходить не год назад и не два, — отмечает Агнешка Вишневская, участница левой некоммерческой организации Krytyka Polityczna. В прошлые годы Вишневская была в числе организаторов антифашистских демонстраций, проводившихся одновременно с шествиями националистов. — Но при нынешней власти они чувствуют себя более безнаказанно». 27 ноября на очередной акции протеста радикальные активисты повесили на виселицах портреты шестерых депутатов Европарламента от «Гражданской платформы».

«Многие исследования подтверждают, что в последние годы мы становимся большими ксенофобами, — говорит Катажина Химяк, историк, помощница оппозиционного депутата и постоянная участница протестных митингов. — В последнее время, в том числе из-за воздействия пропаганды, растет уровень агрессии против мигрантов. Но хуже то, что сейчас в Польше очень высокий уровень агрессии людей по отношению друг к другу». Вишневская соглашается. «Еще несколько лет назад можно было собрать круглый стол, позвать на него представителей обоих лагерей, что-то обсуждать, — говорит она. — Сейчас люди [придерживающиеся разных взглядов] просто не могут общаться между собой».

Катажине Химяк 32 года, она блестяще говорит по-русски — отец, польский диссидент, активный участник «Солидарности», с 1970-х занимавшийся выпуском самиздата, воспитал в ней любовь к русской культуре. В последние годы Химяк все чаще задумывается об эмиграции. «Среди моих друзей сейчас очень грустная, депрессивная атмосфера», — признается она.

Особенное впечатление на девушку произвело то, как люди в Польше реагировали на реформы «Права и справедливости»: сотрудники Конституционного суда соглашались критиковать правительство на камеру, только скрыв лицо и изменив голос; журналисты отказывались уволиться в знак протеста против реорганизации общественных СМИ. «Я понимаю, что у всех есть кредит, дети, мало ли что еще — но как же быстро люди снова научились бояться! — говорит Химяк. — Мы привыкли, что мы западные люди, что у нас была „Солидарность“, что мы боролись за демократию и ее не смогут отнять. В последние годы я поняла, что мы не так уж сильно отличаемся от людей в Белоруссии и России».