«Сотрудники полиции просто стояли и смотрели» Как на журналисток «Новой газеты» и «Таких дел» напали в Беслане. Монолог Елены Костюченко

В субботу, 3 сентября, на журналисток «Новой газеты» Елену Костюченко и издания «Такие дела» Диану Хачатрян, освещавших акцию памяти в Беслане, были совершены два нападения. Утром возле здания школы № 1, где в 2004 году произошел теракт, неизвестные отобрали у журналисток мобильные телефоны, а Костюченко облили зеленкой. В тот же день их избили на кладбище, где также проходили траурные мероприятия. Вечером полиция задержала местного жителя, облившего Костюченко зеленкой; он вины не отрицал и заявил, что «журналистка вела себя недостойно все три дня, во время проведения памятных мероприятий». Костюченко и Хачатрян отмечают, что рядом с ними на протяжении всех этих дней находились сотрудники полиции и ФСБ, которые никак не вмешивались в происходящее (а 1 сентября журналистки, пришедшие на акцию протеста матерей Беслана, и сами были задержаны). «Медуза» выяснила у Елены Костюченко подробности происходившего в Беслане. 

Мы с Дианой Хачатрян 3 сентября планировали работать в школе. Это был последний день траурных мероприятий — запускали воздушные шары в небо, потом крестный ход. Мы пришли в школу с утра, нас на входе долго досматривали, но потом все-таки пустили. Мне позвонила женщина, у которой я ночевала, и сказала, что ФСБ ищет меня у ее сестры — и что они опрашивают всех людей в двух домах в Школьном переулке, где я тоже провела какое-то время. Когда она узнала, что я в школе, то очень испугалась; сказала, чтобы я скорее оттуда выходила.

Мы с Дианой вышли из школы, наши знакомые ждали нас неподалеку, за железнодорожными путями. Мы к ним подошли и увидели, как от школы за нами бегут какие-то люди. Мы свернули в переулок, наша знакомая сказала, чтобы мы прятались в любой дом. Мы спрятались. Нам в тот момент еще позвонила Эмма Бетрозова, сестра Эллы Кесаевой, у которой погибла вся семья в школе (Кесаева была участницей акции протеста 1 сентября — прим. «Медузы»), и сказала, что их дом окружен спецслужбами и они боятся, что их не выпустят и они не смогут дойти до школы. Эмма Бетрозова попросила нас прийти к ним — чтобы, если их не выпустят, мы это зафиксировали. Мы огородами добрались до Эммы, там были еще шесть женщин. Вокруг стояло много машин, было много людей — таких накачанных молодых людей в гражданской одежде. Но женщин пропустили, они спокойно дошли до школы. 

Они зашли в спортзал, мы — вместе с ними. Какое-то время работали, общались с людьми. Но зашли, наверное, человек сорок — вот этих вот накачанных в штатском. Некоторых их них мы уже видели и знали, что это сотрудники ФСБ; других видели впервые. Мужчины начали аккуратненько оттеснять всех от центра зала. Женщины стали возмущаться — их же 1 сентября один раз уже очень жестко задерживали: одна сняла пиджак, показала остальным синяки, к ней подходили люди, выражали ей сочувствие и поддержку. А одна женщина, наоборот, кричала — что у нее тут погибли близкие и что вы здесь устраиваете. В итоге они сели на скамейку вдоль стены. 

Элла [Кесаева] достала пустой листок бумаги из сумки, и его у нее сразу вырвали, я подняла мобильный, чтобы это снять, и один из этих молодых людей сказал мне, что в зале запрещено пользоваться мобильными телефонами, что я не имею права это делать — и чтобы я прекратила съемку. Я ему сказала, что это не так. Потом Элла снова достала листок, они снова стали его у нее вырывать, я подняла мобильный телефон, и мужчина его просто выхватил из рук. Он заломил мне левую руку, справа еще какой-то чувак подскочил, заломил мне правую руку, отобрал мою тетрадку. И они меня буквально поволокли к выходу из спортзала, и тот, который слева шел, с такой ненавистью говорил, что «ты оскорбляешь нашу республику, ты продажная тварь» и всякое другое.

Когда он меня вывел из спортзала, получилось, что мы вышли прямо к телекамерам, мужчина операторам крикнул: «Отверните камеры!» — они подчинились. Он доволок меня до сотрудников полиции, пихнул меня им и сказал, чтобы они меня больше не впускали. И они ему кивнули, то есть они знали этого человека. И Диана [Хачатрян] потом сказала, что когда нас задерживали 1 сентября, она его видела в отделении полиции. То есть это силовик, очевидно. 

Нас выволокли за рамки металлоискателей: сначала меня, потом Диану. Мы стояли и кричали, чтобы мне отдали мобильный. Сотрудники полиции сказали: «Мы вам вернем». А потом я увидела, как выбежал какой-то мужчина, за ним бежала Элла Кесаева, у нее было порвано платье на груди и на животе. И она кричала: «Отдай мою камеру!» — она приходила в спортзал с маленькой видеокамерой. 

Они побежали, я сделала два шага в сторону, чтобы посмотреть, что происходит. Вокруг было очень много сотрудников полиции и спецслужб. И тут меня облили зеленкой. Это сделал какой-то молодой человек лет 20–25-ти, в футболке «Антитеррор». В таких ходит бесланская молодежь, парни в этих футболках стояли перед залом и в зале — как почетный караул. Женщины из [общественной организации родственников погибших] «Голоса Беслана» назвали их «титушками», но я с ними не общалась, не знаю, кто они. В общем, он меня облил и неспешно пошел вдоль железной дороги. Люди вокруг стали кричать: «Задержите его!» — но сотрудники полиции просто стояли и смотрели. Какой-то мужчина из местных догнал его, повалил на землю — и тут же появились два накачанных парня из силовиков, очень картинно заломили мужчине руки и повели куда-то. Я кричала: почему не сотрудники полиции его задерживают? Оставьте его здесь, но парни просто увели мужчину куда-то вдаль.

Я стою вся в зеленке, тут же ко мне подошли сотрудники полиции: «Ой, давайте отойдем в тенечек, чтобы вас камеры не снимали». И подвели меня к машине «скорой помощи», которая там стояла. В это время Диана достала свой мобильный телефон, чтобы сфотографировать меня в зеленке. И в этот момент какой-то мужик бьет ее по спине, она падает на колени, у нее из рук выпадает мобильный, он хватает этот мобильный и убегает к рельсам. А вокруг сотрудники полиции: они ничего не сделали, просто стояли.

Обливший меня в итоге сбежал. К нам подошли женщины из «Голоса Беслана» и Сусанна Дудиева из «Матерей Беслана». Она начала кричать на сотрудников полиции: «Зачем вы это все делаете? Из-за одной маленькой девочки (имеется в виду сама Костюченко — прим. „Медузы“) позор упадет на всю республику». Она хотела, чтобы мы обязательно присутствовали на крестном ходе, на кладбище, видели, как пускают шары. Я, конечно, была в зеленке и без телефона, но думаю — ладно, я же работать приехала.

Но меня уже не впускали [в здание школы] за оцепление спецслужбы. Мы начали с ними спорить; и, по их словам, из уважения к Сусанне меня все-таки пропустили. Только мы зашли в зал, и нас опять позвали сотрудники полиции, потому что они составляли протоколы. То есть они только что видели, как у нас украли телефон, но сказали, что будут составлять протоколы и расследовать.

Мы немного побыли в зале, сотрудники полиции все еще картинно рисовали протоколы. Приехал замначальника отделения полиции Правобережного района, пообещал, что они всех найдут. И тут Диана увидела человека, который отнял у нее телефон и указала им на него. И этот замначальника: «Где? Это он? Бегите, бегите за ним!» И двое побежали к нему. Я сама этого не видела, но Диана мне потом рассказала, что его догнали и стали улыбаться. Диана указывает полицейским на него, а он говорит: «Я вообще гражданское лицо, а они оскорбили мои чувства!» Это про нас с Дианой так. Полицейские развернулись и ушли.

Мы сидели и заполняли эти протоколы, с нами были женщины из «Голоса Беслана». Они просили нас поехать с ними на кладбище, мы сказали сотрудникам полиции, что вернемся через два часа, мы уже все заполнили. Когда мы шли до машины с этими женщинами, за нами следовало человек тридцать крепких мужиков — это было очень странное зрелище. 

Сели в машину, приехали на кладбище, там уже читали имена погибших. Нам с Дианой надо было дойти до туалета, а женщины уже очень торопились — и мы договорились, что подойдем к ним через пять минут. Когда мы зашли на кладбище и сделали несколько шагов, какой-то мужик с криками «Б****!» схватил нас за куртки, за руки — очень больно — и поволок. Он волок нас по земле метров десять, потом уронил нас на землю и начал бить. Меня он ударил по голове, Диану пнул. Все это время за этим наблюдали сотрудники полиции и ФСБ, которые там стояли, и только когда он сильно ударил меня по голове, они подошли к нему и аккуратно отвели в сторону. Нас тоже отвели в сторону, сказали: «Попейте водички, успокойтесь». Я говорю: я не понимаю, что здесь происходит. Полицейские говорят: это тоже пострадавший, у него погибла дочь. И я говорю: мы же с ним не знакомы, он меня не знает. И тот человек, который вел нас в сторону, сказал: «Вы понимаете, ему сказали про вас, что вы устраиваете беспорядки в школе». Про меня. Я спросила: а кто ему сказал? А он: «Ну, я бы не хотел это обсуждать».

В итоге мы поехали в отделение полиции, я вся побитая, в зеленке, Диана тоже побитая, попинанная, без телефона, у меня еще тетрадку отобрали. Пришли в полицию, там началась комедия: «Мы ищем, но не можем найти, мы проводим оперативно-розыскные мероприятия. Вы подождите, не уезжайте, скоро ваши телефоны будут». Было ощущение, что они перед нами немножко лебезили; с другой стороны, они не могли отдать нам телефон, потому что, как мы потом поняли, с них стирали всю информацию. 

Мы оттуда поехали за вещами, потом в аэропорт. И туда приехала целая делегация из четырех человек, все с камерами, все нас снимали несколько раз — привезли наши телефоны. Информация оказалась стерта полностью. Не осталось ни программ, ни фотографий, вообще ничего. Я его даже не могу включить, только входящие звонки проходят. Диана вообще не может включить свой телефон, потому что у нее стерли все до прошивки. Они проводили нас до выхода, пожелали счастливой дороги и возвращаться к ним еще. И очень расстраивались, что у нас такие впечатления останутся от их республики.