Допрос обвиняемого Чубакки Рассказ Олега Навального, написанный им в СИЗО

17 февраля состоится апелляция по делу «Ив Роше», в рамках которого за мошенничество и легализацию денежных средств были осуждены братья Алексей и Олег Навальные. Приговор им вынесли 30 декабря 2014 года: Алексей Навальный получил три с половиной года условно, Олег — столько же, но с отбыванием наказания в колонии. Сейчас Олег находится в московском СИЗО «Бутырка». В конце января 2015-го стало известно, что сотрудники ФСИН изъяли у Олега Навального фантастический рассказ, сочиненный им для жены и старшего сына Степана. В рассказе описывалось, как Степан с помощью беспилотного летательного аппарата и героя саги «Звездные войны» Чубакки помогает отцу выбраться из СИЗО. Во ФСИН этот текст сочли поэтапной инструкцией для проноса в СИЗО запрещенных предметов, бумаги изъяли и приобщили к личному делу Олега Навального. Тот пытался возмущаться и объяснять, что в «Бутырке» нет Чубакки, который отвлекал бы охранника, пока сын спасает его с помощью беспилотного аппарата. Но во ФСИН к жалобам остались равнодушны.

Сразу после этого «Медуза» предложила Олегу Навальному написать новый рассказ, который не имел бы таких серьезных последствий для уголовно-исправительной системы. Навальный, жалующийся на скуку и на то, что он скоро начнет лепить из хлеба бюсты Сталина, согласился. При условии, что если рассказ окажется плохим, его никто не увидит; а если его все же опубликуют, гонорар будет перечислен в «Фонд борьбы с коррупцией» Алексея Навального. Чтобы заполучить рассказ, нам понадобилось воспользоваться электронным сервисом «ФСИН-письмо» — и отправить Олегу Навальному пять писем с оплаченной опцией «получить ответ». Дело в том, что ответ на одно письмо по размеру должен занимать одну страницу. И пишется он, судя по всему, на обороте отправленного в изолятор с воли сообщения. Так что спецкору «Медузы» Андрею Козенко пришлось написать короткий текст, разбить его на пять предложений и отправить каждое в виде отдельного сообщения. С приписками вроде: «Опять привет, Олег», «Что-то давно я ничего не писал», «Будешь смеяться, но это опять я» и так далее.

В тот же день пришло уведомление о том, что письма доставлены в СИЗО. Еще через день — что они прошли цензуру. Через неделю мы получили рассказ — пять файлов в формате jpeg; отсканированные листы бумаги, исписанные мелким почерком. Цензуру рассказ благополучно преодолел: возможно, потому, что Чубакка в нем уже никого не спасает, а находится в ужасной безнадежной ситуации.

* * *

Андрей, привет! Направляю тебе записки заложника. Не знаю, сколько займет места, поэтому буду писать максимально мелко и с максимальной разборчивостью. Обещай мне, что если после прочтения у тебя в голове будет мысль: «Господи, что за дрянь», эти записки увидят только ты, я, цензор и люди, которым совесть цензора и его (ее) долг позволят их показать. Нет «Ворда», а по русскому языку и литературе в школе было «три», так что не пеняй, пожалуйста, на орфографию, пунктуацию и отвратительный стиль изложения. Рассказ вдохновлен нашим с тобой разговором в «Хлебе насущном» (имеется в виду октябрьское интервью Олега Навального «Медузе») о сюрреализме судебного процесса, В. Сорокиным и А. Кристи — единственными доступными мне авторами в течение первых дней в СИЗО; изъятием у меня рассказа о Чубакке и БПЛА (беспилотный летающий аппарат — прим. «Медузы»), новостями, которые я получаю от знакомых и незнакомых мне людей. Прошу подвергнуть рассказ модерации силами Алексея-однофамильца.

Рассказ модерации Алексея Навального подвергнут не был; текст публикуется с минимальными правками и без сокращений.

Допрос обвиняемого Чубакки

Михеев держал руки под водой. Ледяная струя, слегка окрашиваясь в бурый цвет, смывала в чугунную раковину кровь с рассеченных костяшек. Вид трех глубоких царапин на руке заставил майора Михеева впасть в неожиданное уныние. За свои 45 лет он успел побывать в большом количестве передряг, получил скол на зубной эмали во время подавления одиночного несанкционированного пикета, позже получившего название «бунт бандерлога». У него был орден «Поддержание порядка» 2-й степени и именная нагайка. Прошлым летом его сильно покусали пчелы; тогда он чуть не умер: «скорая помощь», пропуская правительственный кортеж, приехала с четырехчасовым опозданием, когда Михеев уже опух. И только тонкий топливный шланг, который его зять пропихнул, раздирая слизистую, вглубь его горла, удерживал его на грани жизни и смерти.

Но даже тогда, сгорая в агонии глубокой аллергической реакции, ему не было так обидно и тоскливо как сейчас. Дело в том, что на юбилей коллеги подарили ему сертификат на двухчасовой урок по гончарному делу. Дочери Михеева уже год как вышли замуж и покинули родительское гнездо (однокомнатную квартиру на окраине мегаполиса). Майор пытался открыть второе дыхание в отношениях со своей дородной и вечно розовощекой женой, сорокапятилетней Ангелиной. Он никогда не любил Ангелину, на женитьбу его подтолкнули карьерные амбиции, которые рухнули вместе с посадкой тестя — генерала ФСБ.

К этому времени Ангелина была беременна двойней, а Михеев был майором. Следующие двадцать лет Михеев тоже был майором. Его любимой книгой был роман «Полковнику никто не пишет» Маркеса. Михеев перечитывал ее много раз, мысленно заменяя слово «полковник» на «майор». Вот уже четвертый год подряд зарплату он получал продуктовым пайком, сплошь состоявшим из круп и кореньев, что лишало майора возможности завести любовницу. Брать взятки мешали принципиальность, трусость и отсутствие желающих давать взятки. Оставалось попытаться влюбиться в жену еще раз. Отрицая бездарность прожитой жизни, он выдумал для себя историю угасшей любви, которую хотел возродить.

Майор Михеев смотрел на ободранные в кровь костяшки и испытывал горечь. Он понимал, что теперь на уроке гончарного мастерства он не сможет представлять себе сцену из «Грязных танцев», в которой партнеры, переплетясь в единое целое, творили любовь и искусство. Глина неизбежно забьется ему в свежие раны и будет причинять ему страдания, напоминая, как убога на самом деле его жизнь.

«Михеев, ты чего там залип?» — голос полковника Пестерова вырвал Михеева из тлена задумчивости и перенес в сырое полуподвальное помещение с тусклым освещением и сильным запахом грибов.

— Роман Андреевич, я руку ободрал об его зубы.

— Так ты по зубам и не бей, а то вечно майором и останешься.

Полковник громко засмеялся, Михеев натянуто улыбнулся. Он знал, что — вне зависимости от чего-то — он навсегда останется майором. Полковник Пестеров тоже это знал. Ему нравилось шутить над нитевидным пульсом карьеры Михеева. Еще ему нравилась Агата Кристи и сложные запутанные преступления. Полковник Роман Андреевич Пестеров служил в управлении по архиважным делам ЧК и слыл непревзойденным сыщиком по части резонансных, мистических и оскорбляющих чувства верующих дел. Каждый раз, выходя на след преступника, полковник представлял, что он — реинкарнация мисс Марпл. Он настолько сжился с образом старушки-детектива, что в своем юном 33-летнем возрасте начал принимать лекарства от ревматизма и украдкой вязать. В его огромном казенном сейфе между табельным наганом и почетным орденом, дарованным ему Патриархом РПЦ и ЦБ, лежали светло-бежевый чепчик и теплая пуховая шаль. Голос полковника Пестерова был не по годам скрипуч, водянистый взгляд его был преисполнен мудростью поколений.

Прошлый год был весьма удачен для полковника. Он с блеском раскрыл и подвел под расстрел сеть карикатуристов-богохульников, тайно протестовавших против канонизации Пресвятейшей Жабы На Трубопроводе. Инициировал и с блеском доказал в суде необходимость и обоснованность ареста курса рубля. Полковник преследовал преступников без устали, поблескивал из глубины глаз неутомимой английской старушкой.

Даже находясь в отпуске в родном Сталинграде, он играючи раскрыл заговор против главного атамана, которого недоброжелатели обвиняли в казнокрадстве и шубохранении. Используя живой ум и мертвую хватку, он с легкостью доказал, что в шубохранении виновато шубохранилище, но никак не сам атаман.

Сейчас у него в производстве было два дела. По первому проходила мать восемнадцати детей Людмила Светланова, обвиненная в шпионаже в пользу Хрюши. Скромная мать-героиня, рядовая жительница городского поселения Батюшки Святы Иркутской области, член родительского совета местной школы. Она полностью признала свою вину, сломавшись после того, как четвертого подряд ребенка принудительно отправили в интернат. В своих показаниях Светланова подробно описала, как она во время семейного просмотра «Спокойной ночи, малыши» (как выяснило следствие, у одного из героев программы, так называемого «Хрюши», были обширные связи на Украине) сообщила своему мужу сведения о тройном удорожании гречки, тем самым подорвав обороноспособность страны.

Второе дело, следствие по которому он вел в данный момент, было сложнее. Обвиняемый молчал.

Полковник Пестеров, который вел это дело в сотрудничестве с комендатурой Главного Военного Управления Воздушно-Космических сил, обладал проницательностью во взгляде уровня мисс Марпл (хотя втайне желал обладать ее артритом) и ни на секунду не сомневался в выбранной тактике.

Он продолжил допрос.

«Итак! — Полковник встал из-за стола и начал движение по кругу, раз за разом обходя ссутулившееся, тяжело дышащее тело, прикованное наручниками к стулу, стоящему в центре комнаты. — Продолжим допрос! Обвиняемый Чубакка, с какой целью вы, находясь напротив центрального входа в СИЗО № 1488 в ночь на 1 января, имели при себе пиротехническое устройство — шутиху „Бакара“?»

Грузное, сплошь покрытое сальными волосами тело Чубакки продолжало вздыматься — демонстрируя, что после восьмичасового допроса оно еще живо. Волосы, пропитанные потом и слюной, лезли в потухшие глаза. Из разбитых губ не переставая сочилась кровь.

В последние два часа вопросы, задаваемые полковником, не вызывали никакой ответной реакции Чубакки. Однако после каждой фразы Пестерова майор Михеев наносил четыре удара попеременно правой и левой рукой (два в корпус, два в голову). Волосы настолько спутались на лице Чубакки, что Михеев иногда, задумываясь о чем-нибудь своем — бытовом, наносил удар по приоткрытому рту великана, что и привело к появлению досадных ссадин на руках майора.

— Кто передал вам шутиху?

Раз. Два. Три. Четыре. Михеев представлял, что он движется классическим стилем на лыжах морозной зимой в полях родной Мордовии.

— Сколько вам обещали заплатить за диверсию?

Раз. Два. Три. Четыре.

Пестеров резко подскочил к Чубакке, рванув его за гриву на затылке, поворачивая лицо к свету от закопченной лампочки, и заорал тонким срывающимся голосом:

— Нет смысла ничего отрицать! У нас на руках ваш план! Мы захватили центр управления БПЛА! Все твои подельники уже дают показания! Говори, а то сгниешь здесь, сука!

Бессмысленный взгляд Чубакки на секунду прояснился, язык с трудом отлип от нёба (он ничего не пил уже четвертые сутки). Прославленный космический путешественник прошептал:

— Агрххррхагрр.

Пестеров брезгливо оттолкнул голову, достал из нагрудного кармана кружевной платок с вышитыми инициалами Р.А. и значком древнеегипетского бога солнца, тщательно вытер руку и произнес:

— Михеев, у тебя дома есть болторез или электролобзик?

— Электролобзик, — задумчиво повторил Михеев. Он вспомнил о годичной давности обещании, данном жене, починить треснувший плинтус.

— Тогда тащи лобзик, допрос этого косматого либерала продолжим завтра, я опаздываю уже.

На 21.00 в главке ЧК был назначен корпоратив по случаю 15-й годовщины Казачества и Стабильности. В этом году среди приглашенных звезд должен был выступить Энрико Палаццо. Полковник Пестеров стремительно вышел, небрежно бросив: «Михеев, дай ему попить, а не то подохнет еще».

Михеев в оцепенении стоял минуту-другую, глядя в стол. Потом вздохнул, набрал из-под крана холодной воды (горячая, по уверению государственного управления пропаганды, была давно выпита агентами ЦРУ), поднес кружку к губам Чубакки и начал заливать жидкость в приоткрытую пасть. Великан еле слышно проревел что-то бессвязное, жадно глотая воду. «Ну будет тебе, будет», — приговаривал Михеев. Чубакка оживился, стал рычать что-то на одном ему понятном языке. Михеев кивал головой и продолжал приговаривать: «Да не упрямься ты, соглашайся на все, дадут лет тридцать, не больше. Ленин вон тоже сидел, и ничего. Знай себе чернильницы из хлеба ел, да с ежами о жизни толковал».

Через два часа Михеев ехал домой. Троллейбус, приводимый в движение торфяным двигателем, вез майора из центра города на запад. Вопреки обыкновению, троллейбус даже ни разу не заглох, но и отопление в нем так и не заработало. Глядя на размеренные движения кочегара, Михеев засыпал, размышляя о клевере, лыжах, своей жене Ангелине и гончарном круге.

В кулуарах главка ЧК полковник Пестеров обнимал пышнотелую жену главного атамана Сталинградской губернии. Он думал о чае с молоком и о том, как ему через неделю вручат очередной орден Золотого Батона.

В подвале СИЗО № 1488 Чубакка беззвучно плакал, не понимая, как он — ветеран борьбы с Темной стороной силы — оказался на этой забытой богом планете, где запрещено разгуливать с фейерверками в Новый год.

Олег Навальный, 03.02.2015

P. S. Все вроде. Даже место осталось. На всякий случай уточню, что все совпадения имен и аббревиатур случайны. Рассказ является вымыслом, а вся наша жизнь игрой. =)