«Мы не горцы, с нами так не надо» Крымские татары учатся жить в России: репортаж Ильи Азара

После того, как Крым фактически стал российской территорией, единственными «несогласными» на полуострове оставались крымские татары. До референдума о присоединении к России они сопротивлялись активно, а после ушли во «внутреннюю эмиграцию». Татары, пережившие советские депортации, готовы приспосабливаться, но не уезжать, поскольку родная земля для них — главная ценность.

Признание Крыма частью России многие из них считают предательством. Процесс «адаптации» осложняется запретами на митинги, недопуском на выборы, обысками и похищениями мусульман. Тем не менее, татары пытаются выстроить с новой властью прагматические отношения. Спецкор «Медузы» Илья Азар отправился в Крым, чтобы выяснить, как крымские татары чувствуют себя в России.

Классическое похищение

27 сентября 2014 года 18-летний Ислям Джеппаров и его двоюродный брат Джевдет Ислямов отправились в магазин за хлебом. Домой они не вернулись — на обратной дороге рядом с ними остановился синий минивэн Volkswagen с тонированными стеклами, из которого вышли люди в черной форме. «Мне рассказали, что на спине у них были какие-то надписи. Они скрутили парней, кинули в машину и увезли. Что называется, классическое похищение», — рассказывает мне отец Исляма Абдурешит Джеппаров.

Свидетель надписи на спинах похитителей прочитать не успел. «Сейчас тут очень много всяких подразделений, а мы к новым шевронам еще не привыкли. [Чьих это рук дело], утверждать не могу. Мы теперь имеем дело с такой властью, что не хочется делать предположений», — говорит Джеппаров.

Джеппаров, как только узнал про похищение сына, сразу побежал в полицию. «Работа шла нерасторопно. Конечно, не каждый день воруют людей, но и Россия — не Монголия, у нее мощнейший сыскной аппарат. Можно ведь было быстро сработать и все перекрыть. Не знаю, может, им так надо было», — размышляет Джеппаров.

Впрочем, Джеппаров — не простой обыватель, он один из лидеров основанной еще в 1989 году Организации крымско-татарского национального движения. Благодаря этому похищение его сына вызвало резонанс на полуострове и оперативную реакцию властей. С ним встретились глава Крыма Сергей Аксенов и представитель президента Владимира Путина в Крыму Олег Белавенцев. Они заверили Джеппарова, что его сына и племянника ищут все — от «рядового до генерала, ежедневно и еженощно».

По данным Human Rights Watch, всего в Крыму с марта по октябрь пропали как минимум 15 татар. Лишь в октябре Сергей Аксенов признал исчезновение четверых: их, в том числе сына и племянника Абдурешита Джеппарова, не нашли до сих пор. А 6 ноября в Феодосии исчез еще один крымский татарин.

Внезапные проверки

Помимо похищений негодование татар вызывают массовые обыски, которые с мая проходили как у активных членов национального крымско-татарского движения, так и домах обычных жителей, а также в мечетях, медресе и школах.

В бывшей столице Крымского ханства — Бахчисарае — с обыском явились, например, в кафе «Мусафир». Его хозяйка Диляра Сейтвелиева — родная сестра лидера крымско-татарского народа Мустафы Джемилева. Именно это Сейтвелиева и считает основной причиной внимания спецслужб. «Сначала к нам приходил человек, представившийся журналистом из Грузии. Он ходил даже без фотоаппарата, а потом вышел фильм про то, что Джемилев — вор-форточник, обворовал свой народ; и съемки скрытой камерой из нашего ресторана», — рассказывает мне Сейтвелиева.

Впрочем, большая часть обысков проходила либо в домах у правоверных мусульман, либо в мечетях и медресе. По словам заместителя муфтия Духовного управления мусульман Крыма (ДУМК) Эссадулаха Баирова, силовики «врывались в дома религиозных людей, вытаскивали спящих на улицу — в том, в чем они были; женщинам, которые не должны показывать тело и лицо чужим мужчинам, шанса укрыться не дали». «Это явное нарушение человеческих прав, нас как мусульман это очень сильно возмутило», — добавляет Баиров.

24 июня прошел обыск в медресе в Кольчугино; 13 августа ФСБ обыскала сразу три медресе Симферопольского района; в сентябре обыск случился в ялтинской мечети. По словам Баирова, обыски прошли в восьми из десяти медресе ДУМКа в Крыму.

«В медресе в Кольчугино применяли грубую силу, был обыск с автоматами, со взломом дверей, с направлением оружия на людей, напугали детей 13-14-ти лет. В августе, наоборот, уже все были на каникулах, а от нас [в ходе внезапной проверки] требовалось срочно найти ответственного, документы и так далее. У нас нет подпольные медресе, мы их везде постоянно показываем, и мы ждали от [силовиков] такой же открытости», — очень осторожно критикует власти заместитель муфтия.

В медресе и домах искали не только оружие, но и экстремистскую литературу (в российском списке экстремистских материалов — 2,5 тысячи наименований). «Вся литература из запрещенного списка была на территории Крыма, так или иначе. Там есть ультрарадикальные книги, которые призывают к прямому насилию и свержению власти. Есть книги, которые попали в список только потому, что по закону любое заявление о превосходстве одной религии или одной мысли над другой является экстремизмом. Слова: «Ислам — единственный спасительный путь для человечества» уже можно считать экстремистскими, — объясняет заместитель муфтия Баиров.

Перевалочная база

По словам Баирова, в Крыму вся религиозная оппозиция, сектанты и ваххабиты печатались в государственных типографиях — у ДУМКа не было рычагов для борьбы с ними. Однако кое-как боролись с экстремистами даже в свободной Украине — например, в 2011 году под Бахчисараем с гранатами и тротиловыми шашками был задержан один из лидеров ваххабистского движения. Не исключено, что исчезновения крымских татар тоже как-то связаны с антиэкстремистской деятельностью. «Есть информация, что [похищения] связаны с тем, что люди воевали в Сирии, но все равно: если ребята пропали — их надо найти», — рассказывает мне гендиректор татарского телеканала ATR Эльзара Ислямова.

Вероятно, Ислямова говорит о пропавших родственниках Абдурешита Джеппарова. В 2013 году в Сирии в боях за исламистов погиб старший сын Джеппарова. Пропавший годом позже Ислям, по словам отца, «ничем таким не интересовался» — окончил в прошлом году школу и собрался поступать в медицинский. «У него мировоззрение не сформировалось, я с ним как с ребенком возился, чуть ли не кормил с ложечки. Конечно, он, как и полпоселка здесь, делал намаз пять раз в день, запросто читал коран, но к ваххабитам он точно не относился», — уверяет меня Джеппаров.

При этом Абдулла ездил в Турцию с племянником Джеппарова Джевдетом — тем самым, которого в сентябре похитили вместе с Ислямом.

— Может, это его похитили, а вашего сына за компанию? — спрашиваю я Джеппарова.

— Я перебирал все варианты, но племянник не скрывался, спокойно работал, женился. Если бы за ним был криминал, наверное, он бы по-другому себя вел. А если так, то почему племянника не забрали, когда он был один?

Джеппаров говорит, что расспрашивал ваххабитов о судьбе старшего сына; те заверили его, что «планов на Крым у них нет»: «Да, молодые люди ездили учиться в Сирию, Йемен, Египет, здесь были миссионеры отовсюду и формировались разные медресе. Но все же [экстремисты] использовали наш полуостров для отдыха и излечения, как перевалочную базу».

«Тут раньше был непуганный край, но место спокойное, место отдыха для боевиков, которые отсюда уже выдвигались дальше, в том числе в Россию. Духовенство сейчас легко вписывается в российскую исламскую среду. Все идет своим чередом, а правоохранителей надо чуть сдерживать», — подтверждает директор Украинского культурного центра в Симферополе, политолог Николай Кузьмин. По его мнению, похищения татар с деятельностью властей не связаны: «Это внутренняя борьба, и я не думаю, я знаю. Внутренним эмигрантам, отказникам ведь тоже нужно зачищать неблагонадежных, выстраивать структуру, чистить ряды».

Похоже, это негласная позиция властей — во всяком случае, советник главы Крыма Аксенова Александр Форманчук сказал мне: «Не знаю, похищения ли это. Надо это еще доказывать, потому что я не исключаю, что это технология, и «похищенные» живут сейчас на Украине».

Среди мусульман Крыма общей позиции по поводу обысков и похищений нет. Представитель Таврического муфтията (альтернативная ДУМКу организация), например, не одобрил прекращение проверок в мечетях. «Мы как мусульмане знаем, что в Крыму имамами во многих мечетях работали ваххабиты и представители «Хизб ут-Тахрир» (запрещена в России — прим. «Медузы»). ДУМК предоставил им широкую платформу для своей сектантской проповеднической деятельности, и этот союз существует до сих пор», — заявил 18 ноября муфтий Руслан Саитвалиев.

«Духовное управление мусульман Крыма» тем временем налаживает связи с новым руководством полуострова. «Можно сказать, что с обысков началось наше тесное общение с властью. Прокуратура не увидела ничего противозаконного в действиях силовиков, но власти сделали так, чтобы этого больше не было», — рассказывает заместитель муфтия ДУМКа Баиров.

В итоге в октябре Аксенов объявил мораторий на мероприятия по поиску и изъятию запрещенной литературы. «Они прислушались к нашему объяснению, что эта литература еще недавно не была запрещенной, и люди просто не были готовы к этому резкому переходу», — поясняет Баиров. По его словам, уже оплатившим штрафы за хранение запрещенных книг даже обещали вернуть деньги.

В ДУМКе российскую власть вообще считают более перспективной, нежели украинскую. «У нас наладился контакт. Все претензии, которые мы предъявляем, они берут на рассмотрение, и решают. В предыдущие 20 лет такого не было», — говорит радостный Баиров. В пример он приводит историю с новой соборной мечетью в Симферополе: украинские власти долгие годы отказывались согласовывать ее строительство, зато Аксенов, как пришел к власти, сразу дал добро.

Неиспользованный шанс

И все же прагматичный подход в отношениях с Россией крымские татары начали использовать не сразу.

Когда Крым еще только готовился стать российским, именно татары стали основной (и, по сути, единственной) силой, выступившей против вхождения республики в состав РФ. 26 февраля возле здания Верховного совета Крыма, который собирался назначить референдум о самоопределении республики, произошла стычка между крымскими татарами и сторонниками присоединения к России. Татарам удалось вытеснить конкурентов с площади. Из-за давки погибли двое пожилых людей, но массовой бойни удалось избежать.

В дальнейшем крымские татары вели себя спокойно, воздерживаясь от каких-либо активных действий. Новые власти Крыма и Россия — как могли — оценили сговорчивость татар.

«Крымская власть перед тем, как провести референдум, в первом постановлении независимой республики прописала многие вопросы, решения которых мы добивались в течение многих десятилетий. Не все и не совсем так, но Меджлис (исполнительный орган крымско-татарского парламента — курултая, избираемого раз в пять лет на всеобщих выборах — прим. «Медузы») готовы были признать, дать нам 20% квот в органах власти, язык сделать государственным», — рассказывает хозяйка кафе «Мусафир» Сейтвелиева.

Меджлис тогда потребовал квоту в 33%, а в результате вообще получил ноль. «Мы понимали, что России очень важна позиция крымских татар. Нам друзья, в том числе и из России, говорили: «Ребята, пользуйтесь моментом!» Мы не смогли из-за наших внутренних дискуссий, а теперь цена вопроса с каждым днем падает», — объясняет заместитель председателя Меджлиса Нариман Джелял.

В конце марта на внеочередной сессии курултая было решено сотрудничать с властью Крыма. В апреле член Меджлиса Ленур Ислямов стал вице-премьером Крыма, а его коллега Заур Смирнов — главой местного комитета по делам национальностей. «Глава Меджлиса Рефат Чубаров сумел убедить людей, что надо работать с действующей властью и жить дальше. Он был убежден, что власти сейчас делают все, чтобы крымские власти себя почувствовали в новых условиях комфортно, даже комфортнее чем в Украине», — говорит Ислямова с телеканала ATR.

Словно в виде поощрения 23 апреля вышел указ президента Владимира Путина о реабилитации крымско-татарского народа и устранении последствий незаконной депортации.

«Мы тогда пошли по пути, который ожидался от нас. Мы подготовили список еще из 30 кадров, но власти сказали: стоп. Видимо, мы должны были еще кричать: «Как хорошо жить в России!» Но мы не могли, так как наши люди с этим не согласны, да и сами мы еще не видели этого», — говорит заместитель председателя Меджлиса Джелял.

Была и другая проблема: татары хотели от России слишком многого. Причем сами они этого, похоже, до сих пор не понимают.

— Мы сразу сказали, что в России есть много национальных республик, созданных по праву на самоопределение проживающих там народов. А что такое республика Крым? Чья она? Русская? Но у русских и так есть Россия. Скажите, что республика Крым создается из права крымско-татарского народа на самоопределение и воли всех жителей Крыма, и мы такую формулировку поддержим, — объясняет Джелял.

— Нас 13,7%, а в России есть коренные народы, которых меньше, но у них есть своя национальная республика, например, Коми. Если я живу в доме один, пустил в дом пять квартирантов — их стало больше, но это не значит, что дом их, — предельно понятно объясняет позицию крымских татар член Меджлиса Ильми Умеров.

В России, конечно, такие аргументы принять были не готовы. «Это сейчас невозможно. Как наплевать на все остальное население? Как возникли национальные республики с малым населением? Когда-то доля, например, хакассов, была высока, а потом настроили заводов, началась миграция, и хакассов стало 10%. Мы-то в другой ситуации находимся», — говорит политолог Николай Кузьмин.

Остались крымские татары недовольны и указом о реабилитации: татар указали в нем через запятую с болгарами, немцами, армянами и греками, что их категорически не устраивает. «У других народов есть свои страны, у них в Крыму были диаспоры, а наш народ был полностью выселен. Свет и газ в дома, дороги — нужны всем народам, но нас нельзя ставить в один ряд, потому что у них нет права на самоопределение», — говорит заместитель главы Меджлиса.

Кроме того, крымские татары все еще ждут, когда начнут работать программы, перечисленные в указе. Аксенов говорит, что на поддержку депортированных народов выделено 10 млрд руб., но в Крыму этих денег пока никто не видел. «Они никуда не пропали. На часть денег строится 180-квартирный дом и другие объекты. Деньги будут приходить нам поэтапно — мы обустроим 50 поселков, введем везде газ, обеспечим водой. Мы удовлетворим все потребности», — обещает вице-спикер Госсовета Ремзи Ильясов.

Новые власти полагают, что любовь и доверие татар можно завоевать деньгами — примерно так же, как они пытаются сделать это в Чечне. «Знаете, что должна делать Россия? Поменьше политики и болтовни, которой Украина занималась все эти годы. Украина выделяла копейки и не занималась по-настоящему крымско-татарской проблемой никогда. А Россия сейчас обязана это сделать. Постройте школу, достройте дороги. Откройте еще школы. Сделайте крымско-татарский государственным не на словах, а на деле», — говорит советник Аксенова Форманчук.

«Деньги не завоюют лояльность. Это все неплохо, конечно, но татары — аскеты, в генофонде уже прошита способность ездить в товарных вагонах и жить в землянках. Мы всегда будем бороться за национальную идентичность», — уверена Ислямова из ATR.

Лидер крымских татар, бывший диссидент Мустафа Джемилев, осознав, что российским властям удалось перехитрить крымских татар, попытался перехватить инициативу. Он заявил: «Россия заигрывает с крымскотатарским народом, пытаясь заручиться его поддержкой после аннексии». А 3 мая попытался прорваться в Крым (22 апреля ему запретили въезд в Россию из-за его антироссийских высказываний). Встречать Джемилева приехали примерно пять тысяч крымских татар; когда того остановили пограничники, они прорвали кордон. Джемилева в Крым все равно не пустили, но российские власти сделали зарубку на будущее.

Точки невозврата

Джемилев для крымских татар — особенная фигура. Его заслуги перед народом в деле возвращения татар на родину чрезвычайны. «Джемилева шантажируют через сына. Говорят ему: если согласишься с российским статусом, то вечером сын будет дома, но для него это неприемлемо. Авторитет у Джемилева такой, что голос всех чиновников, которые присягнули новой власти, не пересилит голос одного Мустафы», — говорит член Меджлиса Ильми Умеров.

Публично критиковать нынешнюю радикально проукраинскую позицию Джемилева не принято, на это осмеливаются только те, кто тоже сделал что-то для своего народа. 

«У меня по молодости было очарование его диссиденством, но он очень разочаровал меня. Я считаю нынешнюю его позицию абсолютно деструктивной. Он называет себя Отцом нации, но ведет себя не как отец, а как злая мачеха, которая специально туфельку потеснее подбирает, чтобы золушка сломала ногу. Я думаю, он старается, чтобы здесь все было как можно хуже, ведь если исчезнет сопротивление, то он перестанет быть фигурой на украинской и международной политической арене», — считает правозащитница Лиля Буджурова, которую в 1997 году изгнали из Меджлиса «за бурную оппозиционную деятельность».

По ее мнению, события 3 мая стали первой «точкой невозврата» в отношениях крымских татар и России. Аресты активистов продолжаются — 22 октября задержан Таир Смедляев за то, что он 3 мая якобы применил насилие к представителю власти. «Эти события до сих пор нам аукаются обысками. Для России это было нечто из ряда вон выходящее, и с тех пор в нас предполагают решимость и решительность», — говорит Буджурова.

Второй и куда более серьезной «точкой невозврата» стала отмена митинга крымских татар в центре Симферополя 18 мая 2014 года, в 70-ю годовщину депортации. Для крымских татар почтить память погибших во время депортации 18 мая — обязательное дело. Каждый год крымские татары собирались в этот день на площади Ленина у здания правительства Крыма. В этот раз новые власти Крыма заявили, что не могут гарантировать безопасность на акции, а в Симферополь из соседних областей свезли сотни омоновцев. В итоге митинг прошел в отдаленном районе Ак-Мечеть.

Советник Аксенова Форманчук, впрочем, говорит прямо: «Совершенно правильно запретили, я советовал это Аксенову. Митинги 18 мая превратились в ритуал протеста и борьбы за национальную автономию». По его мнению, отмена митинга только раздразднила татар, но на самом деле «они всегда не любили Россию».

— Государство показало, что ему наплевать на боль моего народа, что оно готово к репрессиям, — говорит правозащитница Буджурова.

— Вы же понимаете, что в России такие нормы жизни? Не дать провести митинг в центре города, провести обыск в религиозных общинах, — спрашиваю я.

— Для людей в России, видимо, это стало нормой, а для нас это непривычно. В Украине люди спокойно высказывали свою точку зрения, и вдруг это стало чревато репрессиями. Как будто все мирно и тихо, но воздуха не хватает, — отвечает журналистка.

Судьба Меджлиса

С тех пор между Аксеновым и Меджлисом идет тихая война. Меджлис считает себя выразителем воли крымско-татарского народа. «В апреле 2013 года Меджлис провел прямые выборы, и явка на них составила 50%. Не каждое государство может похвастаться такой явкой», — гордо говорит заместитель председателя Меджлиса Джелял.

В свою очередь сторонники новых крымских властей не жалеют сил, чтобы доказать: популярность Меджлиса сильно преувеличена. «У крымских татар политический класс был выстроен вокруг системы Меджлиса, а сейчас идет перестройка этого класса. Уровень поддержки Меджлиса был на уровне 50-60%, когда он реально мог что-то делать для людей, когда у него были люди во власти, а с 2012 года он начал терять позиции», — считает директор политолог Кузьмин.

Он, впрочем, признает, что весной поддержка Меджлиса выросла, поскольку «начали обижать своих». Но с того же времени Меджлис раздирали внутренние противоречия.

Неофициальным лидером Меджлиса остается Джемилев, формальным — Рефат Чубаров. При этом оба они в Крым въехать не могут (Чубаров с июля 2014-го) — и оба занимают радикально проукраинскую позицию. В самом Меджлисе те, кто поддерживает позицию лидеров в изгнании, и те, кто хоть как-то готовы сотрудничать с российскими властями, разделились примерно поровну.

«Когда еще была надежда на конструктивный диалог с властью, мы принимали решения даже вопреки позиции Джемилева, что вызывало острые дискуссии в Меджлисе. Но мы исходили из того факта, что он находится там, а мы здесь», — рассказывает заместитель председателя Меджлиса Джелял. По его словам, Чубаров «переживал раздвоение» как крымский татарин — и политик, который не позволял себе резких высказываний про Путина или Россию.

— После 18 мая нам трудно стало говорить нашим соотечественникам: «Ну и ладно, нам все равно надо договариваться». Нам нужно было брать на себя «грязное дело» и остаться в истории определенными личностями в надежде, что в будущем это приведет к позитивным результатам. Общая масса в Меджлисе оказалась к этому не готова, — признает заместитель председателя Меджлиса Джелял.

— Может, нужно избрать другого председателя? — спрашиваю я Джеляла.

— Если глава Меджлиса не просто в изгнании, а еще и действующий украинский политик, то это вызывает необходимость решить этот вопрос. Переизбрание это будет или еще какая-то форма, но этот вопрос должен разрешиться. Председатель должен иметь возможность принимать участие в работе в Крыму, — осторожно отвечает Джелял. Очевидно, что и этот вопрос вызывает внутри Меджлиса серьезные споры.

Меджлис ждал от властей Крыма шагов навстречу — после выборов 14 сентября, которые сделали Аксенова полноценным губернатором. Однако глава Крыма неоднократно заявлял, что не намерен общаться с Меджлисом, пока тот не зарегистрируется как юридическое лицо. «По российским законам для существования общественной организации достаточно заявления», — заочно возражает Аксенову Джелял.

Руководитель ATR Ислямова напоминает, что Украина тоже не признавала Меджлис, и это ошибка, потому что за ним «стоит народ»: «Мне тоже он, может, не нравится, но это историческая форма, и курултай избирается людьми. Меджлис будут критиковать, но его решения будут большинством народа соблюдаться. Ошибка говорить, что он ничего не значит».

«Власти думают, что это Меджлис не хочет чего-то, и не понимают, что это люди не хотят, а мы не можем влиять на них. Если власть может принять что-то и навязать обществу, то мы обязаны учитывать настроения всех членов общества и бежать между каплями дождя. Дело ведь и не в Меджлисе. Если власть сама снимет проблемы, которые есть у народа, то и необходимость в Меджлисе отпадет. Он ведь и создавался под определенные проблемы. Но я лично не снимаю с Меджлиса отвественности за то, что не был найден компромисс», — добавляет Джелял.

В конце сентября по решению суда Меджлис был вынужден освободить здание в центре Симферополя (причем до этого времени на нем висел украинский флаг). После этого Меджлис, по выражению Джеляла, «решил залечь на дно и самоустраниться». В результате России пришлось искать новых партнеров для переговоров. Да и крымским татарам такая позиция лидеров не понравилась. «Элементарно: по обыскам и похищениям они должны были собрать факты, материалы, подавать жалобы. Надо было работать, а не просто констатировать проблемы», — считает Джеппаров. «В чем была функция национального самоуправления? Свой к своему за своим. В Украине это работало, и Меджлис был нужен. Если это перестало работать, то вопрос времени, когда люди начнут спрашивать: а зачем вы там сидите?» — считает политолог Кузьмин.

Идейных мало

Некоторые крымские татары послушались Меджлиса и ушли в глухую оборону. Например, они практически проигнорировали местные выборы в сентябре 2014 года. Меджлис теперь так и доказывает свою популярность в народе — мол, сейчас у крымских татар около 200 депутатов разного уровня, а когда Меджлис выдвигал своих кандидатов, была тысяча.

Гендиректор ATR Ислямова утверждает, что одновременно крымских татар дискриминируют по национальному признаку. «При Украине нас было 15% в органах власти, а сейчас, думаю, и 3% нет. Увольнения по национальному признаку есть. У нас выросло целое поколение госслужащих, а сейчас нет ни одного министра или мэра, хотя раньше хоть какой-то паритет был», — говорит Ислямова. По словам Джеляла, «увольняли очень много людей из правоохранительных органов и прокуратуры, но они не афишируют это».

Крымские татары впервые столкнулись и с привычными российскими методами недопущения неугодных до выборов. «Многих отсекали по непонятным причинам, хотя раньше, при Украине, такого не было. В Белогорском районе, где 50% крымских татар, исключили всех наших кандидатов», — рассказывает Ислямова из ATR.

При этом настоящую принципиальность проявили немногие крымские татары. Фактически единственный известный пример — бывший глава Бахчисарайского района Ильми Умеров, который не пожелал принимать российскую присягу и сам подал в отставку.

«Зачем они его там повесили?» — показывает Умеров на российский флаг на вершине горы, возвышающейся над Бахчисараем. «А на библиотеке зачем?» — бурчит Умеров, пока везет меня к медресе Зынджирлы (его основал в 1501 году крымский хан Менгли Герай I). «Это место доказывает наши претензии на статус коренного народа Крыма», — говорит Умеров в конце своей экскурсии.

Он говорит, что ушел с поста главы района, потому что «не признавал аннексию — и, будучи публичным человеком, не мог поступить по-другому».

— Мы — единственная сила, которая продолжает выступать против аннексии. Если крымские татары поменяют свое мнение, то у Европы и Америки будет выбита почва под ногами, пока мы подпитываем почву для санкций, — говорит мне Умеров за столиком в кафе «Мусафир»; российскую власть он называет исключительно «оккупационной».

— Может, нужно все-таки идти на сотрудничество в интересах собственного народа?

— Есть несколько человек в госсовете, но я ни попыток, ни даже заявления их по поводу исчезновения людей или обысков не слышал. Думаю, для них это способ сделать карьеру или напакостить кому-то.

Третий лидер

Власти Крыма не сильно расстроились из-за ухода Меджлиса в тень — и официально сделали ставку на его политических соперников. 18 ноября Аксенов назвал национальным лидером крымских татар вице-спикера Госсовета Крыма Ремзи Ильясова, прямо противопоставив его Джемилеву и Чубарову. »[У крымских татар] есть целая группа лидеров. Не буду скромничать, в числе них, в общем-то, и я. Тут вопросов нет», — прокомментировал слова Аксенова Ильясов.

В октябре 2014-го Ильясов основал движение «Къырым», которое делает ставку на работу с российскими властями. По мнению политолога Кузьмина, Ильясов сейчас выстраивает новую систему общественных организаций, уже без Меджлиса. «У крымских татар очень развитое гражданское общество, выстраивается новая система, и перспективы для их организаций достаточно благоприятные», — считает Кузьмин.

«Я пошел по созданию общественного движения. Иначе невозможно. Иначе получается, что я один разговариваю, а народ как бы не разговаривает. Оно не является альтернативой Меджлиса и курултая», — уверяет меня Ильясов.

Шансов у «Къырыма» немного, это признают все. «Власти всегда пытались сделать ставку. Меджлис мы создавали во время борьбы за родину, и крымско-татарский народ не поддержит то, что создается в противовес и вопреки курултаю и Меджлису. Ильясову же народ не простит, что он влез в это кресло — он останется в памяти народа как предатель, а не как лидер», — уверен Умеров. 

Даже советник Аксенов Форманчук сомневается в перспективах «Къырыма»: «У него нет сегодня шансов перешибить эту ситуацию. Сегодня альтернативы Меджлису нет. Не сможет Ремзи Ильясов выиграть, хотя, конечно, есть люди, которые, будут ее [организацию] поддерживать — 10-20 тысяч людей, что довольно немного».

— Почему вы решили идти во власть? Другими методами не решить проблемы татар? — спрашиваю я Ильясова в его кабинете в здании, возле которого в феврале татары дрались за единую Украину с русскими.

— Ну, не Украину же защищать, например. Надо защищать свой народ. Мы должны пойти и решать. Искать вместе выход. Я понимаю, что есть историческая память народа, она до сих пор жива. И у меня эта память жива. У отца моего жива. Но вместе с тем, мы сегодня здесь живем. Почему этот шанс нам не использовать? Почему мы позволяем Украине нас использовать, как щенка? — отвечает Ильясов.

По его мнению, слова о том, что российская власть оккупировала территорию Крыма, диалогу не способствуют. «От решения конкретных проблем Рефат Чубаров уходит и занимается тем, что надувает щеки. Это неправильно», — говорит Ильясов.

Не согласен Ильясов и с оценкой указа о реабилитации депортированных народов. «Я сказал президенту Российской Федерации, что в этом указе есть некорректные моменты. Путин ответил: друзья, это не догма, если там какие-то есть нюансы, которые не были учтены — значит, торопились. Всякое может быть, мы можем все это в процессе исправить. Важно, чтобы вы понимали, что мы с вами будем работать и решать эти проблемы», — передает слова российского президента Ильясов.

Он отмечает позитивные моменты жизни с Россией: крымско-татарский язык не был на Украине государственным даже декларативно, Ураза-байрам и Курбан-байрам объявлены праздниками для всех крымчан, а при Украине даже для мусульман они таковыми не были.

— А нужен ли, по-вашему, вообще Меджлис? — спрашиваю Ильясова, который создал ему в противовес целую организацию.

— Конечно, нужен! Только он не должен увязать в каких-то своих разборках внутри, кто из нас умнее и кто из нас лучше знает проблемы, и лучше может их решать. Он должен заняться консолидацией всех сил, которые есть у народа, чтобы, несмотря на тяжелые условия, делать какие-то позитивные шаги в решении проблем.

Ильясов уверен, что эти шаги делает пока именно он. «Мы предлагаем концепцию развития крымско-татарского народа и его культуры, включая образование и функционирование языка, до 2020 года. Нужны диаграммы, чтобы было понятно, что до 2020 года мы придем вот к этому и этому, если будем делать это и это. На курултае мы должны каждые полгода смотреть, что и где не получается», — объясняет он.

Язык и культура важнее новостей

По словам Ильясова, сейчас разрабатывается фундаментальный закон о крымско-татарском языке. «Мы хотим создать необходимые условия для того, чтобы человек, желающий обучаться на своем родном языке, имел эти возможности. Мы хотим, может быть, даже, чтобы на крымско-татарском языке обучали и в колледжах, и в вузах», — говорит вице-спикер Госсовета.

Татары к этой истории относятся с осторожностью. По словам сестры Джемилева Диляры Сейтвелиевой (она еще и председатель общественной организации «Совет учителей»), при украинской власти «удалось добиться» открытия 15 школ с крымско-татарским языком обучения и десятка таких же групп в детских садах. Сейчас существование крымско-татарских школ под вопросом. «Дети не могут обучаться по учебникам, которые мы с таким трудом создавали. Спасибо дядюшке Соросу, но их теперь нельзя использовать, ведь они изданы на Украине», — рассказывает она.

В бахчисарайской школе № 5 c крымско-татарским языком обучения настроения более оптимистичные. Тут по-прежнему висит национальный флаг, а по утрам звучит крымско-татарский гимн. Закрытия школы ее директор Диляра Куртумерова не опасается. Наоборот, она радуется, что учебное заведение попало в список «базовых» — на ее переоборудование уже направили 3 миллиона 900 тысяч рублей. «Да, мы теперь учимся по русским учебникам. До конца года разрешили из украинских использовать только по крымско-татарскому языку и литературе. Обучение идет на русском языке с крымско-татарским компонентом. Приветствие на уроке на крымско-татарском, объяснение нового материала на русском, а потом перевод отдельных моментов на наш язык. Отвечать дети могут по-русски или по крымско-татарски», — рассказывает директор.

В школу № 5 тоже приходили с обыском, но, по словам директора, все было «очень доброжелательно». «Интересовались как запрещенной литературой, так и детьми из семей, исповедующих нетрадиционный ислам. У меня были с ними проблемы года два-три назад, так как они не хотели изучать этику, отмечать Новый год и отказывались ходить на музыку и физкультуру. Уже в пятом классе родители выступили против, чтобы мальчики с девочками сидели за одной партой и просили комнату для намаза. Но я сказала, что у нас светская школа», — рассказывает Куртумерова.

Сохранение культуры и языка для крымских татар, похоже, и правда важнее политических прав. Гендиректор телеканала ATR Ислямова говорит, что была готова (и говорила об этом властям) отказаться от информационного вещания, если каналу позволят продолжить заниматься культурно-просветительской деятельностью. «Для нас это важнее», — подчеркивает Ислямова.

Дело в том, что после провала переговоров с Меджлисом власти Крыма обратили свой взор и на крымско-татарский телеканал ATR. Роскомнадзор по Крыму направил журналистам письмо, в котором обвинил их «в преднамеренном разжигании среди крымских татар недоверия к власти». Ислямова объясняет, что журналисты ATR просто всегда пытались работать профессионально: «В Крыму сейчас, конечно, не лучшая жизнь в социальном плане, и мы отражаем проблемы, показывая точки зрения всех сторон, что, наверное, кого-то раздражает. Но если у нас будет только одно провластное мнение, то какой мы после этого телеканал?» В октябре — вскоре после письма от Роскомнадзора — на ATR в передачу Буджуровой «Гравитация» пришел Аксенов и заявил, что «никакой угрозы телеканалу нет».

«Как крымская татарка я буду чувствовать себя хорошо, если культура наша будет развиваться не вопреки государству. Сейчас даже национальная борьба куреш возрождается на средства мецената, а не на средства государства», — говорит Ислямова. Владелец АТR Ленур Ислямов не только спонсирует борьбу «куреш», но и дал денег на производство фильма о депортации татар из Крыма «Хайтарма».

Мирный народ

Немаловажно и то, что в Крыму всегда была относительно стабильная обстановка. Украинская власть, по словам Кузьмина, пыталась сталкивать русских и татар, периодически случались стычки между активистами крымских татар и сторонниками «Русского единства», но до серьезных межнациональных конфликтов дело не доходило. «Кровь здесь не проливалась никогда. Мы уже четверть века живем вместе. Когда мы только вернулись, много домов продавалось, распускались слухи, что татары будут убивать детей, но потом люди поняли, что мы милосердные и толерантные», — говорит Сейтвелиева.

С ней согласна и русская учительница одной из бахчисарайских школ Ярослава. «У нас был один момент, когда шестиклассник нарисовал татарский флаг с подписью «Ненавижу русских». Я как замдиректора по воспитательной работы убрала рисунок с конкурса, а на следующий день ребенок пришел и сказал, что его отец дома чуть не убил за дурь», — рассказывает она.

«Я все равно в крымских татар искренне верю. Есть у них этот самоограничитель. Нам надо пожить лет 15-20, и все устаканится. Мы с 1990-х годов прошли громадный путь, и живем сегодня на нормальном, соседском уровне», — говорит советник Аксенова Форманчук.

По его словам, сейчас отчуждение все равно усилилось. С ним соглашается Сейтвелиева: «Русские после референдума как будто озверели. До этого мы каждый день здоровались и общались, а сейчас это прекратилось вообще».

Никогда не говори никогда

В целом, татары понимают: Россия пришла надолго, бросать ей вызов — неразумно. К тому же на Украине крымским татарам жилось тоже несладко. Только после присоединения полуострова к России Киев согласился признать татар коренным народом и легализовать Меджлис; но было уже слишком поздно. 

«Я не был патриотом Украины. Я хотел бы позабыть вообще про Украину, хоть мы и живем в таком тревожном состоянии, — говорит Джеппаров, у которого уже в российском Крыму пропал сын. — В Украине мне просто было противно жить, и я не мог украинским паспортом гордиться». Ощутимый минус российской жизни Джеппаров видит в «жандармском подходе» государства.

Зато теперь, считает политолог Кузьмин, появляются «большие возможности для культурного развития татар». «Будет выходить газета на трех языках, появится Дом дружбы, будет создаваться целая система управления межнациональными отношениями которая будет давать позитивые культурный прграммы», — говорит Кузьмин.

— Думаете, татарам объективно будет лучше в России, но они просто еще этого не поняли? — спрашиваю я Кузьмина.

— Да можно так сказать. В России есть реальное законодательство для национальных меньшинств, и оно реально работает. В Украине этого ничего не было.

Из других плюсов жизни в России Джеппаров называет разрешение женщинам сниматься на паспорт в платке (Украина это тоже разрешила татарам, но только после присоединения Крыма к России).

Казалось бы, если все так хорошо, крымские татары могли бы уже полюбить Россию, но этого не происходит. Большинство крымских татар отмечают, что если даже прекратятся похищения и обыски, им все равно «нужно время». «Представьте себе, что к вам завтра придут финны и скажут: мы провели референдум, теперь это Финляндия. Вы, что, станете патриотом Финляндии? Это уже из области патологического предательства. Для русского человека, живущего в Крыму, этот процесс органический, но я же жила в Украине, я любила и люблю эту страну, у меня болело за нее сердце. Я не могу проснуться после референдума и сказать: «Это была другая жизнь, я теперь люблю Россию». Это только в фантастических романах можно сделать такую русскую инъекцию», — объясняет правозащитница Буджурова.

По ее словам, старики, которые хорошо помнят советские времена, боятся новой депортации. «Я понимаю, что надо быть абсолютно шизоидным имбецилом, чтобы депортировать нас, но на кухнях все обсуждают: депортируют нас или не депортируют», — говорит Буджурова.

— Поверьте мы помним, как непросто нам жилось на Украине, но мы прикипели к ней душой со всеми проблемами, мы были гражданами этой страны. А теперь пришла Россия, и мы должны любить ее такой, какая она есть. Это как в Азии на невесте в паранже женят, только здесь и паранжи не было, ведь обо всех недостатках мы знали из прессы, — говорит заместитель председателя Меджлиса Джелял.

— Если прикипели к Украине, то прикипят и к России? — уточняю я.

— Если российские власти найдут способы ответить на вызовы этой части общества, то да, а почему нет? Все зависит от России. Я вообще, хоть убей, не понимаю Путина. Маленький народ, и сейчас его понимание того, что делает Россия, важно, так дай им то, что они хотят! Нужно же сделать банальные вещи, которые Путину и России не стоят дорого.

По мнению Буджуровой, крымские татары «склонны к социальной ассимиляции», и если бы не обыски и отмена митинга 18 мая, все бы уже утряслось. «Люди и к концлагерю привыкают, но мы не горцы, у нас другая ментальность, с нами так не надо», — добавляет Буждурова. «Если Россия заинтересована, чтобы в Крыму была мобилизованная этническая группа, которая будет себя чувствовать врагом России, то она дождется, что когда Россия ослабнет, эта группа воспользуется этим. Это воспитание боевой единицы, и если сейчас не пассионарое поколение, то ему на смену может прийти пассионарное. Если же Россия поймет, что с нами надо по-другому, то, может, пройдет еще 20-25 лет, сюда придет Украина, и татары будут горевать и протестовать против этого», — говорит Буджурова.

Как бы то ни было, большинство крымских татар уже имеют российские паспорта и меняют автомобильные номера. Получил паспорт и противник России Умеров.

— Как же это коррелирует с вашими принципиальными убеждениями? — спрашиваю я его.

— Это разные вещи! Я не отказался от украинского паспорта, и даже в Казань езжу по украинскому паспорту. В Херсонскую область за пенсией я по возрасту не готов ездить.

— Вы лично никогда не признаете, что Крым — часть России?

— Никогда не говори никогда, — дипломатично отвечает Умеров.